Благодаря разговорчивой старушке мы узнали обо всей пьяни и рвани, проживающей в доме, и осторожненько поинтересовались, а не появлялись ли тут какие посторонние. Оказалось, посторонних тут прорва.

— Без конца ошиваются, проше пана, — рассказывала старушка Янушу, — потому как Татрак, что живёт на втором этаже, самогон гонит, вон там, на огородах, я могу показать, и продаёт его, так к нему целые процессии являются, ни днём ни ночью покою нет. А ещё к Анусе мужики таскаются, знаете такая, уличная, ни стыда ни совести, не стану же я в полицию жаловаться, гостей все имеют право принимать, а какие там гости, известно зачем к ней приходят. Ко мне тоже как-то зашёл один незнакомый, приличный человек. «Пани! — сказал. — Как вы в таких условиях вообще здесь можете жить?» Хороший человек, порядочный. И в самом деле, в таких условиях… Глядите, пол провалился, паркетины все сгнили, все надо ремонтировать, вон шкаф сам по себе открывается, перекосился. И знаете, что он мне сказал? «Уж так мне вас жалко, пани Амелия, так жалко, что я готов для вас бесплатно тут кое-что подремонтировать. Раз другие никак между собой не договорятся о капитальном ремонте, то лично для вас, пани Амелия, сделаю, что могу». Вы, часом, не от него?

Вопрос прозвучал неожиданно, но Януша всегда отличала быстрая реакция. И тут он не подкачал.

— Конечно, потому мы и пришли, — ответил он. — И теперь сами, собственными глазами видим — ремонт и в самом деле необходим.

— А с квартирой как будет?

— Что вы имеете в виду?

— Ну как же, я ещё пока не склеротичка, все помню. Пан Ярослав пообещал, что на время ремонта меня переселят в однокомнатную квартиру в один из тех новых домов, что сейчас на главной улице построили, уж он сам займётся хлопотами, дай Бог ему здоровья, и шепнул на ушко, что, возможно, меня там и на постоянно оставят, он сам постарается об этом.

Если в нашем доме возьмутся за общий ремонт и потом дом захочет кто-то купить, так по закону он обязан бывшим жильцам предоставить другие квартиры, есть такой закон. Выбрасывать людей на улицу никому не позволено! Пан Ярослав все мне разъяснил. И тогда бы у меня была моя собственная кухня, а то ведь…

Что? А как же, знаю, и с соседями тоже об этом вёл разговоры, теми, что дверь в дверь со мной живут, по ту сторону от лестницы. Но они, проше пани, хотят получить трехкомнатную. У них четверо детей, так, говорят, меньше, чем на трехкомнатную, не согласны. Пан Ярослав потом ещё мне здесь потихоньку жаловался. Двухкомнатную для них он может обеспечить, а вот трехкомнатную не гарантирует. И так он из-за этих многодетных расстраивался, так расстраивался, что и сказать нельзя. Ведь мог бы здесь, на первом этаже, уже сразу начинать ремонт, а из-за этих жадюг все откладывается, возможно, из-за них нам всем придётся на первое время в барак переехать, буквально на пару дней, потом мне обязательно предоставят однокомнатную на главной улице в новом доме. Трехкомнатную им захотелось! Такую нелегко выбить…

Собственно, мы узнали все, что хотели. Услышав про пана Ярослава, мы с Янушем с трудом удержались от того, чтобы переглянуться. Впрочем, намного больше труда понадобилось для того, чтобы закончить разговор с разболтавшейся старушкой. Наверное, выбить трехкомнатную было бы легче… Ещё немного и старушка предложит нам переночевать, чтобы наутро снова продолжить разговор. Никак не хотелось обижать пожилую женщину, невежливо обрывая сердечную беседу, но как-то ведь надо закончить визит. И тут судьба сжалилась над нами. Помогла сама старушка.

— Вижу, пан Ярослав — действительно порядочный человек, — сказала она. — Вот и вас прислал, и помощника своего тоже присылал. Да только не понравился он мне, совсем, совсем не такой, как пан Ярослав. И не потому, что длинный да тощий, не то что пан Ярослав.