|
Маньяк заорал благим матом. Михаил ударил его в челюсть, затем второй раз, третий! Хрустнули раздробленные кости — слава богу, не в его кулаке! Старик хрипел, уронив голову. Сопротивления в ногах уже не было, депутат обмяк. Михаил расслабился, поднял голову. На Ковалева-младшего было страшно смотреть. Весь синий, глаза навыкате, кончик языка свешивался изо рта. Кончился депутат, «отговорила роща золотая…»
Туманов поднялся, ноги предательски дрожали. Депутат не шевелился, с ним было все кончено. Второй подрагивал, глаза его блуждали. Туманов распахнул задние дверцы. Внутри лежал скатанный ковер — явно не пустой. Охнув, он схватился за него, выволок наружу, пристроил под машиной, стал раскатывать. Живая, слава селькупским богам! Рита стала приходить в себя, застонала, давясь слезами. Вроде целая, не считая нескольких припухлостей на лице. Рухнуло напряжение, сдавившее грудь. — Вахромеева, чудо мое пучеглазое… что ты делаешь в ковре? — пробормотал Туманов. — Я ищу тебя по всему белу свету… Схватил ее, обнял, потащил к крыльцу, где пристроил под козырьком. Рита прижалась спиной к стене, ее знобило. Застонал Ковалев-старший, начал подниматься. С рыком Туманов подлетел к нему, послал в нокаут. Старик что-то булькнул и лишился чувств. Пошатываясь, Михаил забрался на крыльцо, пристроился рядом с девушкой. Как раз вовремя — она повалилась ему на плечо. Покосился — вроде дышала, глаза оставались полуоткрытыми. Заскрипела калитка, всунулся какой-то гражданин. — Эй, соседи, чего шумим? — он осекся, вытаращил глаза. Затем попятился, бросился прочь — надо полагать, звонить в милицию. Михаил обнял девушку, прижал к себе. Она не вырывалась — сил не было. — Это… они? — спросил Туманов. — Угу… — Рита поняла, что он хочет сказать — Их оказалось двое… — Я понял. Ты молодец, девочка… Так не хотелось ее ругать. Успеется еще. Сам-то чем лучше? — Что в доме? — спросил он. — Не спрашивай… Экспозиция… Если не готов, то лучше не смотреть… Я увидела и теперь не знаю, как от этого избавиться… Послушай, — она приподняла голову. — Ты убил народного депутата СССР. Это нормально? — Ничего страшного. Защищался я… Это мразь, а не депутат. Будем разбираться, как он стал народным избранником. Полетят головы… — И правильно сделают, что полетят, такого быть не должно… Они помолчали, приходя в себя. Подрагивал Ковалев, его скрюченные пальцы тряслись. Он не спешил приходить в себя, догадывался, что ничего хорошего на этом свете не будет. — К маме в Арбалык надо съездить… — прошептала Рита. — Давно не ездили… Не ездила, — поправила она. — НЕ ЕЗДИЛИ, — усмехнулся Туманов. — Возьми меня с собой, у тебя мировая мама. Забор надо починить, а то падает… — Ты скоро уедешь? — спросила она. — Не знаю, — искренне сказал Туманов. — Имею ли я право бросать тебя после твоего сегодняшнего бенефиса? Опять куда-нибудь вляпаешься, а я места себе в Красноярске не найду. Знаешь, Маргарита Павловна, сегодня ты перещеголяла саму себя… За воротами с ревом и цветомузыкой останавливались машины. Люди просачивались сквозь калитку, бежали к крыльцу. Знакомые лица: оперативники Горбанюка, подполковник Хатынский собственной персоной. Они не успели отстраниться друг от друга, так и сидели обнявшись, с виноватыми лицами, ждали, что будет дальше… |
