— Когда и зачем вы ее раздели?

— Кэтрин разделась сама. Раньше это на меня действовало, но в тот вечер ее обнаженное тело не вызвало у меня желания. Вообще, последнее время я хочу только одного — умереть. Я хочу мрака и тишины.

Тревор вздохнул.

— Два месяца все было тихо. Я понятия не имел, что случилось с телом Китти. Я не знал даже, что пропала Феба. Обычно я поддерживал с ней связь, но теперь звонить и писать ей боялся. Боялся навлечь на себя подозрение.

Затем как-то днем в контору позвонил Мерримен и назначил мне встречу в доме Китти. Чем эта встреча кончилась, вы знаете. Перед уходом я обыскал одежду Мерримена и его машину в надежде найти магнитофонную пленку. Пленки я не нашел, зато обнаружил пистолет и деньги.

Мне деньги были не нужны, но я решил, что, если сообщник Мерримена Квиллан станет меня шантажировать, я этими деньгами от него откуплюсь. Мне эта идея даже понравилась.

— Почему же в таком случае вы ее не осуществили?

— Я сделал все от себя зависящее: поехал в магазин Квиллана и предложил ему денег, но тот почуял, откуда они у меня, стал мне угрожать, и я, вы были правы, застрелил его из пистолета Мерримена. Это преступление было действительно совершенно бессмысленным. Побывав у Фебы в Сакраменто и поговорив с ней, я понял, что скрыться мне вряд ли удастся. Я мог, конечно, взять деньги Мерримена и уехать из Америки, но, если бы я бросил Фебу на произвол судьбы, у меня было бы тяжело на сердце.

Тут Тревор сам почувствовал двусмысленность сказанного и осторожно прижал руку к груди, словно успокаивая маленького сердитого зверька, который норовил укусить его.

— А как вы узнали, что Феба в Сакраменто?

— В кармане Мерримена я нашел счет отеля «Чемпион», выписанный на имя Китти. Сперва мне пришла в голову безумная мысль, что она каким-то чудом выжила и что, обвиняя меня в убийстве, Мерримен блефовал. После разговора по телефону с Ройалом я той же ночью вылетел в Сакраменто, прямо в аэропорту взял напрокат машину и помчался в «Чемпион». Когда Феба открыла мне дверь, я поначалу принял ее за Китти: было темно, и я себя уговаривал, что какое-то невероятное стечение обстоятельств спасло ее. И меня тоже.

Я обнял ее, и, только когда Феба назвалась и все мне рассказала, я понял, что ошибся.

— И вы ей во всем признались?

— Что вы. Я ничего не мог ей рассказать — ни тогда, ни потом. Но я ей помог: дал денег, увез из этой дыры в приличный отель. Правда, надолго оставаться в «Гасиенде» Фебе тоже было нельзя, из разговора с ней я сделал вывод, что она нуждается в медицинской помощи. Не мешало обратиться к врачу и мне. Когда мы приехали в «Гасиенду», я вынужден был лечь в соседнем номере ее коттеджа — силы были у меня на исходе.

— Что, впрочем, не помешало вам хватить меня по голове монтировкой.

— Простите, Арчер. Я слышал через стенку ваш разговор и боялся, как бы Фебу из-за ее болтовни не обвинили в убийстве.

— Или вас.

— Да, такую вероятность я также не исключал.

— Непонятно только, почему вы употребляете прошедшее время. И потом, это не вероятность, а реальность.

Наступила неловкая пауза.

— Вы уже были в полиции? — спросил наконец он.

— Нет еще.

— Но собираетесь, естественно.

— Поставить их в известность я обязан, даже если бы мне этого очень не хотелось.

— От того, что меня будут судить как убийцу, Феба ничего не выиграет. Она и без того уже хлебнула немало горя и заслуживает, как вы сами говорите, спокойной счастливой жизни.