— Вы не могли бы прийти сегодня? Хочу как можно скорее расстаться со своими вещами. Утром у меня встреча, но часа в три вас устроит?

К тому времени я уже вернусь с аукциона, а Анни будет присматривать за магазином.

— Да, — ответила я, записывая номер дома.

Спускаясь по холму к станции Блэкхит, я думала о покупке одежды на дому. Обычный сценарий здесь таков: женщина умерла, и вы имеете дело с ее родственниками. Они могут оказаться излишне эмоциональными, и потому вести себя надо очень тактично. Они часто обижаются, если вы не хотите что-то покупать, и расстраиваются, услышав меньшую цену, чем они рассчитывали, за вещи, которые вы отобрали. «Всего сорок фунтов? — удивляются они. — Но это ведь от Харди Эмиса». — И нужно осторожно указать на порванную подкладку, нехватку трех пуговиц и пятно на манжете, из-за которого вещь придется отдавать в химчистку.

Иногда членам семьи трудно расстаться с одеждой и не слишком приятно ваше присутствие, особенно если недвижимость продается, чтобы выплатить налоги. «В таких случаях, — думала я, стоя на платформе, — на тебя смотрят как на злоумышленницу». Довольно часто, приходя для оценки в какой-нибудь большой загородный дом, я видела горничную или слугу, которые плакали и просили меня — и это очень неприятно — не трогать одежду. Вдовцы порой подробно рассказывают, что носила умершая жена и сколько пришлось заплатить за все это в «Диккенс и Джоунс» в 1965 году и как прекрасно она выглядела в этом платье на борту «Куин Элизабет-2».

«Самый простой случай, — думала я, глядя на приближающийся поезд, — это когда женщина разводится и хочет избавиться от всего когда-то купленного ей мужем». В таких случаях извинительна оживленность. Но когда старушка распродает свой гардероб, это может вымотать всю душу. Как я говорю, это не просто одежда, а буквально ткань чьей-то жизни. Но при всей моей любви ко всяческим историям, нужно постоянно напоминать себе, что время ограниченно. Поэтому я стараюсь не растягивать визиты больше чем на час, и именно такое время решила уделить миссис Белл.

Выйдя из метро в Саут-Кенсингтоне, я позвонила Анни. Ее голос звучал оптимистично — она успела продать бюстье от Вивьен Вествуд и две французские ночные рубашки. Анни также сказала, что Мими Лонг из журнала «Женщина и дом» спрашивала, нельзя ли получить одежду напрокат для съемки. Обрадованная всем этим, я миновала Бромптон-роуд и вошла в фойе «Кристи», где толпилось немало народу, поскольку продажа одежды пользуется большой популярностью. Я встала в очередь на регистрацию и взяла табличку с номером.

Длинная галерея была заполнена на две трети. Я села справа в конце пустого среднего ряда и оглядела своих конкурентов — на аукционе я в первую очередь делаю именно это. Я заметила двух знакомых дилеров и женщину — владелицу магазина винтажной одежды в Айлингтоне. Я узнала также редактора отдела моды из «Эль», сидевшую в четвертом ряду, а справа от меня разместилась Николь Фархи. Воздух был насыщен дорогими запахами.

— Лот номер сто два, — провозгласил аукционист. Я выпрямилась. Лот сто два? Но сейчас всего лишь половина одиннадцатого. Я и сама, проводя аукционы, не отличалась медлительностью, но этот человек просто несется галопом. Пульс мой участился, я посмотрела на платье от Баленсиаги в каталоге, затем на платье от Мадам Грес. Начальная цена была тысяча фунтов, но заплатят скорее всего больше. Не следует приобретать то, что не планируешь продать, но, сказала я себе, это выдающееся платье, цена которого будет только расти.