— Если вы не пойдете, то пойду я. Не была в кино вот уже пять лет. Пока был жив муж, мы наведывались в кинотеатр каждую пятницу, а теперь мне не с кем туда ходить. Я бы все отдала за подобное приглашение. — Она покачала головой, словно не веря в мое нахальство, и затем с успокоительной улыбкой вручила Дэну его пакеты: — Держите, милый. До скорого свидания.

— До скорого, — ответил Дэн. Мы с ним покинули магазин. — Куда вы направляетесь? — спросил он, когда мы шли по Тренквил-Вейл.

— Иду в банк — давно пора это сделать.

— Значит, нам по пути. Как дела в «Деревенском винтаже»?

— Хорошо. Спасибо большое за статью, — добавила я, чувствуя себя слегка виноватой за свою раздражительность, но Дэн опять выбил меня из равновесия своей… спонтанностью. — А как дела в газете?

— Все о'кей. Тираж достиг одиннадцати тысяч экземпляров, и это хорошо, ведь начинали мы с десяти. Но нам бы побольше рекламы — основная часть местных предпринимателей все еще не знает о нашем существовании.

Мы спустились с холма и миновали перекресток. Неожиданно Дэн остановился перед Центром воспоминаний и встречи поколений.

— Ну, мне сюда.

Я посмотрела на темно-бордовый фасад.

— Зачем?

— Хочу дать о нем материал, вот и иду в разведку.

— Не была здесь целую вечность, — задумчиво произнесла я.

— Тогда пошли со мной, — предложил Дэн.

— Ну… Не уверена, что у меня есть время… Я просто… — И почему я, собственно, отказываюсь? Анни в магазине — особенных причин торопиться не вижу. — Ладно, всего на минутку.

Войти в Центр воспоминаний — все равно что окунуться в прошлое. Интерьер здесь выдержан в стиле старомодного универсального магазина, полки набиты довоенными упаковками мыла «Санлайт», заварным кремом «Браун и Полсон», яичным порошком «Эгго» и сигаретами «Плеерс». Богато украшенная латунная касса напоминала старую пишущую машинку. Я увидела приемник «Бейклайт» и несколько фотоаппаратов «Брауни» с раздвижными мехами. Имелся здесь и деревянный сундук, маленькие ящички которого были открыты, выставляя на всеобщее обозрение старые медали, спицы, вязаных кукол и катушки ниток — безделушки ушедших времен.

Мы с Дэном прошли в галерею в задней части центра, где были развешаны черно-белые фотографии о жизни Ист-Энда в тридцатых — сороковых годах. Одна из фигурок — маленькая девочка, играющая на разбомбленной улице, — была обведена кружочком; теперь ей за восемьдесят и она живет в Блэкхите.

— Это место — своего рода музей, — сказала я.

— Больше похоже на общественный центр, — ответил Дэн, — где пожилые люди могут вспомнить свою жизнь. Еще здесь есть театр и кафе. На самом-то деле, — кивнул он в сторону барной стойки, — мне нужно выпить кофе. Хотите чашечку?

Мы сели за столик, и Дэн достал блокнот и карандаш, который тут же начал затачивать.

— Так вы ее нашли, — показала я на точилку.

— Да, слава небесам.

— Она дорога вам?

Дэн положил точилку на стол.

— Мне оставила ее бабушка. Она умерла три года назад.

— Она оставила вам точилку? И все?

— Нет. — Дэн дунул на кончик карандаша. — Мне досталась также довольно отвратительная картина. Я был несколько… разочарован, — деликатно произнес он. — Но точилка мне нравится.