«Мотивом коррупции в СССР в значительной части случаев была не личная корысть взяткодателей, а их заинтересованность в результатах дела, так сказать — «общественный интерес». Так, например в начале 80-х была арестована группа снабженцев, обеспечивавших поставку стройматериалов и оборудования в сельские хозяйства Пензенской области. Мотив преступления большинства фигурантов этого дела — обеспечить пензенские колхозы, совхозы и мехколонны стройматериалами и оборудованием. Если бы централизованное распределение могло работать нормально, то и смазывать поставки взятками было бы не нужно. Сами поставки были вполне оправданы…

На судах по делам о коррупции то и дело вскрывалось странное противоречие — по версии следствия через руки обвиняемых шли тысячи рублей, но при этом в других эпизодах дела они же уличаются в том, что, рискуя свободой, настаивают на ста рублях. В деле фигурирует и сумма в 10 рублей за оформление наряда на 23 тонны труб. Конечно, отдельные высокопоставленные взяточники (сколько их потом оказалось в правящей касте РФ?) брали по 2–3 тысячи рублей, но более типична была коррупция размером от 10 до 300 рублей на человека. Но даже в наиболее громких делах фигурируют подаренные халаты, десятки тысяч рублей, золотые украшения. Сейчас, когда украденные средства можно вложить в украденные же предприятия, эти масштабы советской коррупции вызывают разве что грустную улыбку. Отсутствие легальной частной собственности ограничивало возможности вложения украденных средств (синдром миллионера Корейко), что ограничивало масштабы коррупции — во всяком случае в сравнении с нынешними…»

Если сравнивать уровень коррупции в Узбекистане в брежневские времена, то он был не больше, чем в любой другой крупной советской республике (РСФСР, Украина, Белоруссия). Однако даже в менее крупных республиках, вроде закавказских, где численность населения по отдельности значительно уступала численности населения Узбекистана (более чем в 2–3 раза), а общая численность была почти равна узбекистанской (в Грузии, Азербайджане и Армении в конце 70-х проживало в общей сложности 13 миллионов человек, в Узбекистане — 15 миллионов), уровень коррупции был не меньшим. Вот как, к примеру, описывал ситуацию в Армении в 1979 году кинорежиссер А. Мкртчян (выступление на кинофестивале молодых кинематографистов в Киеве):

«Коррупция — это раковая опухоль, которая мешает жить. Надо бороться с коррупцией, охватившей всю республику, но результата мы вряд ли добьемся… Появился новый класс взяточников, откровенных гангстеров. Дельцы издеваются над интеллигенцией: могут дать 20 тысяч, чтобы им рассказывали анекдоты, пели песни… И только они живут полнокровно. В атмосфере всеобщей коррупции трудно дышать. Идут судебные процессы — одних сажают, их места немедленно занимают другие, такие же…»

Отметим, что сказано это было после того, как сравнительно недавно в Армении сменилось руководство республики: как мы помним, в конце 1974 года 1-м секретарем тамошнего ЦК стал Карен Демирчян. Но это, как видно, не помогло кардинально изменить ситуацию в лучшую сторону.

В такой же ситуации находился и Рашидов, который по-прежнему был между молотом и наковальней и вынужден был учитывать интересы как Москвы, так и тех кланов, которые существовали в республике. Судя по всему, Центр подобный расклад вполне устраивал, поскольку достигалось главное: Узбекистан продолжал оставаться одной из передовых республик, который вносил весомый вклад в общесоюзную копилку. Поэтому не случайно, что в ноябре 1977 года, к 60-летию Рашидова, Москва наградила его второй Звездой Героя Социалистического Труда — не только за экономические показатели руководимой им республики, но еще и за умение находить компромисс с различными группировками и кланами внутри республиканской элиты, а также за ту безграничную любовь и уважение, которую Рашидову вот уже почти два десятка лет выказывал простой народ (как мы помним, его в Узбекистане называли «отахон» — «отец нации»).