IX.

Немного психологии.

Тяжелой, медленной походкой поднимался Годдар в квартиру лэди Файр. Он устал душой и телом. Его неотразимо влекло сюда, хотя вся его гордость возмущалась в нем при мысли, что ему приходится сознаться в своем поражении перед женщиной, тем более, что эта женщина была лэди Файр. В нем заговорило старое классовое чувство. Он чувствовал, что она была выше его. Только успех, слава могли возвысить его до ее уровня. Неудача снова сбрасывала его вниз. Эта мысль пришла ему в голову еще в поезде, когда он ехал в Лондон. Нахмуря брови, он поднял воротник своего пальто, но все-таки решил выпить чашу испытания до дна. С вокзала он проехал прямо к лэди Файр.

Он оставил саквояж и пальто в передней и последовал за горничной в гостиную. Очутившись в знакомой комнате, он почувствовал себя бодрее. Полусвет, веселый огонь в камине, теплые тона ковра и портьер, вся эта уютная и милая обстановка, впечатление полной гармонии во всем окружающем — все это подействовало благотворно на его усталые нервы.

Лэди Файр уронила книгу, которую она читала, и быстро поднялась ему навстречу. В глазах ее он прочел теплое участие.

— О, какой у вас усталый вид! Садитесь скорее сюда в кресло у камина. Как хорошо, что вы пришли! Видите, я ждала вас — с Муму.

Она улыбнулась и показала на белую кошку, которая, изогнув спину дугой, терлась о ноги Годдара. Он наклонился и погладил кошку.

— Я только что приехал, — сказал он, усаживаясь с усталым видом в кресло и откинув назад голову.

Он выглядел совсем изможденным. Бледность покрывала его смуглое лицо. Его глаза были обведены кругами и еще более выделялись на бледном, точно иссеченном из камня, лице. Прядь черных волос ниспадала на лоб. Лэди Файр стояла, опираясь рукой на спинку кресла, и смотрела на него с сожалением.

— Вы ели хоть что-нибудь сегодня?

— Да, кажется.

— Разве? Нет, я вижу, что вы еще ничего сегодня не брали в рот. Я сейчас прикажу подать что-нибудь.

— Я не могу, — начал он, но она его быстро перебила.

— Вы должны это сделать ради меня, — промолвила она. — Я не могу видеть вас таким усталым. Вы будете чувствовать себя совсем другим. И кроме того выпейте шампанского.

Никто не мог бы отказаться от угощения лэди Файр, когда она предлагала его с такой очаровательной лаской.

Годдар благодарно улыбнулся и молча следил за ней глазами, когда она вышла отдавать нужные распоряжения.

Он никогда не мог вполне освоиться с этой комнатой. Она казалась ему каким-то уголком рая, который лишь непонятным чудом уцелел в нашем неприветливом мире. Но еще никогда это чувство не было так сильно, как в настоящую минуту. Он еще слишком был полон мучительных переживаний последних дней; перед его глазами вставали невеселые картины — узкие, грязные улицы, мрачные мертвые фабрики, убогие дома, праздные, угрюмые люди. По улицам двигалась толпа измученных, апатичных рабочих, шедших с последнего митинга. Годдар был физически измучен усталостью и голодом. И это теплое гнездышко, полное мира и удобства, казалось ему сейчас какой-то волшебной сказкой. Даже Муму, грациозно свернувшаяся на своей бархатной подушке, была как будто совсем иной породы, чем те худые серые кошки, которых он видел у дверей грязных домиков. Голос лэди Файр доносился до него, как отдаленная тихая музыка, которую иногда слышишь в грезах. Ее нежное женское участие охватило его, как теплая ласка. Все это походило на сон. Годдар наклонился, оперся локтями о колени и положил голову на руки. Ему хотелось, чтобы она скорее вернулась. Он хотел рассказать ей о своей неудаче. Признание не казалось ему больше ни постыдным, ни тяжелым, и не походило уже на испытание. Одно ее присутствие, как по волшебству, уничтожило всю горечь в его душе.

Она вернулась к камину, опустилась на колена на низкую скамеечку и протянула руки к огню.