В фойе Пенни подал деловую карточку придвернику, высокому югославу с волосатыми ушами и нервным лицом.

— Миссис Ганис ждет нас, — заявил он. — Мы из Брюсселловской галереи, пришли в связи с гобеленами. — Югослав внимательно прочитал карточку, пощупал, будто проверяя подлинность. Когда он посмотрел на обратную сторону, пустую, Ники закатил глаза.

Наконец югослав, которого сделали вечно мрачным почечные камни и распутная пятнадцатилетняя дочь, подошел к настенному телефону, набрал номер пентхауса и стал ждать.

Пенни смотрел в окно через Пятую авеню на музей искусства, заднее и западное крыло которого выдавались в Центральный парк. То, что он увидел, его обеспокоило. И даже очень. Множество людей входило в музей в такой час, когда он должен быть закрыт.

А Центральный парк наполняли совсем уж толпы людей, многие с одеялами, крытыми корзинами для пикника, охладителями для воды и фонарями. Собрались на шоу под открытым небом и хотят смотреть с комфортом. От раздражения Пенни стал грызть ноготь. Слишком много людей рядом с этим зданием. Могут помешать. Некоторые даже погибнуть. У Пенни появилось нехорошее предчувствие.

Ники подошел к нему, спросил шепотом — откуда толпа, чтоб их? Пенни то же самое спросил у югослава, которого звали, судя по металлической планке, Иосип Душан. Закрыв трубку рукой, Душан ответил, что раз в неделю музей открыт допоздна. Ники Макс озлился. — Даже не говори мне. Сегодня тот самый вечер, да?

Пенни поинтересовался:

— Что происходит в парке? — Бесплатная опера и бесплатный Шекспир, — сообщил Душан, потом сразу же проговорил в телефон: — Пентхаус? Это Иосип внизу. Пришли мистер Уоллач и его ассистент из Брюсселловской галереи в Вашингтоне. Говорят, им нужно повидать миссис Ганис по поводу каких-то гобеленов. Да, я подожду.

Пенни рассматривал толпы на улице, когда за его спиной Ники Макс прошептал:

— Дело за тобой. Я играю как ты.

Пенни отвернулся от окна. Толпа людей отвлекала. Нужно сосредоточиться. Руки у него вспотели, и не от погоды. И мигрень начиналась — будто ему запихивали куски стекла в мозг. Он закрыл глаза от боли. Когда Ники Макс коснулся его руки, Пенни открыл глаза.

Оба смотрели на Иосипа Душана, тот стоял к ним спиной и по-прежнему прижимал трубку к уху. Наконец Душан повесил ее и повернулся. Показал на лифты.

— Первый слева.

Пенни чувствовал на себе взгляд Ники Макса, Ники определенно ждал от него каких-то слов. Но он молча оглядел толпы людей через улицу, погладил свой бородатый подбородок, почему-то затаивая дыхание. Потом, тоже без единого слова, Пенни повернулся и пошел к лифту. Ники Макс быстро последовал за ним.

Из мраморного фойе негр повел Эдварда Пенни и Ники Макса вверх по лестнице в красном ковре и через прихожую, где находилось нечто вроде коллекции японских часов семнадцатого века. Поворот направо, и все трое пошли по коридору — ковер серый — мимо этажерок с японской утварью. Посреди коридора негр остановился и рукой в белой перчатке открыл дверь вишневого дерева, ведущую в кондиционированный кабинет, полный книг.

— Пожалуйста подождите здесь, — проговорил он с британским акцентом. — Миссис Ганис сейчас присоединится к вам. Кто-нибудь из вас, джентльмены, желает выпить? — Пенни отказался за себя и за Ники Макса. Негр ушел, оставив запах одеколона «Ив Сен-Лоран».

Пенни оглядел кабинет. Роскошный и очень комфортабельный. И кондиционированный, слава Богу. Жаль, сейчас не до книг в дорогих переплетах. Некогда рассматривать и эту картину девятнадцатого века, портрет гонконгского купца, висящую над золоченым столиком.