Акико следовало давно уйти. Какого черта она делает здесь сейчас?

Виктор. Он продолжал идти через улицу. Пользуясь красным светом, который остановил машины на Пятой авеню. До лимузина ему оставалось несколько футов, он уже мог хорошо рассмотреть Ганиса через ветровое стекло. Издатель сидел, уцепившись за рулевое колесо, и вид у него был очень, очень испуганный.

Смотрел Ганис со стороны Пятой авеню прочь от музея, вероятно, в том направлении, откуда ждал Виктора. Виктор сделал еще один шаг и замер. Потому что увидел: из фойе дома вышла миссис Ганис в сопровождении придверника, который взял у нее чемоданчик и показал на лимузин. Она помотала головой. На лимузин не посмотрела. Не посмотрела на мужа.

Виктор увидел, что Уоррен Ганис хочет окликнуть жену. Потом он передумал. Или его заставили передумать. Издатель отвернулся от жены, как будто сзади кто-то управлял его действиями. Приказывал смотреть вперед. Виктор сделал шаг назад. Еще один.

Ганис узнал его.

Когда издатель сказал что-то через плечо, Виктор повернулся и побежал, увертываясь от велосипедистов, слыша взвизги тормозов, ругань автомобилистов.

На тротуаре у музея он быстро обернулся — как раз открылись задние дверцы лимузина и выскочили двое мужчин. Один высокий, с бородой. Второй маленький, полный, Виктор его узнал. Он был одним из тех двоих в Сан-Августине, за которыми Виктор следил, прежде чем устроить инцидент с дочерью президента.

А теперь они устроили засаду Виктору.

Полный невыразимой ярости, он побежал к парку, к многолюдью и темноте. Убегая, он расслышал крик Ганиса:

— Виктор! Они заставили меня! Они меня заставили.

Потом он потянулся за маленькой коричневой бутылочкой на столе, открыл, вытряхнул из нее три крошечные таблетки. Положив на язык, запил минеральной водой. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, минут пять слушал, как звонит телефон — это была его личная линия. Наконец открыл глаза, поднял трубку и спокойно произнес.

— Да, Виктор.

— Ты предал меня. Ты — предал — меня, — раздельно проговорил Полтава.

— Они угрожали убить меня, если я не сделаю в точности как они говорят. Я видел, как они убили Васэду здесь, в моем кабинете, так что сомневаться в их намерениях не мог. И еще я помогал им потому, что боялся за свою жену. Все очень просто. Прошу извинить, что так получилось, но тогда у меня не было выбора.

— Мне пришлось убегать, спасая свою жизнь. А все из-за тебя, подонок. Я затерялся в парке, среди толпы. Если б ты стоял передо мной, я бы тебя убил на месте. Где была полиция?

Ганис покачал головой.

— Полиции не было. Только те двое со мной в лимузине.

— Двое? Всего двое, черт возьми?

— Да.

— Ты сказал им, где я живу? Туда я не вернусь, конечно, но ты сказал?

— Я им сказал, да. Когда один из них приставил мне пистолет к виску, я рассказал ему все, что он хотел знать.

— Тебе известно, что происходит с людьми, которые меня предают.

Ганис опустил голову, вздохнул.

— Я знаю, Виктор, я знаю. Извини, но у меня сейчас на уме другие вещи. — Он кашлянул, прочищая горло. — Ты знаешь, что Ясуда Гэннаи умер?

Виктор помолчал. Когда?

— Прошлым вечером. Я только что говорил с Рэйко Гэннаи, и она…

— Ты сказал ей о том, что случилось сегодня?

Уоррен Ганис прикрыл глаза рукой.

— Да. — Голос у него был очень усталый. — Мне была нужна помощь, чтобы убрать тело Васэды. Не обращаться же в полицию. Как отметили мои гости, не в моем положении обсуждать краденые произведения искусства с полицией.