— Вот он я, — Хейке бросил мрачный взгляд на Гростенсхольм. — Что ж, больше никого из Людей Льда в Норвегии не осталось?

Старик наклонился и прошептал:

— Об этом никто не знает! Но ведь у Тарка была дочь. Однако она пропала.

— Что ты хочешь сказать?

— Говорят, что кто-то ее видел. Там, на холме. Год назад…

Он осторожно махнул рукой в сторону холма, как будто их кто-то мог видеть. Хейке взглянул на большой холм, что располагался сразу за Гростенсхольмом.

— Я хочу знать больше. Могу я пойти с тобой на твою усадьбу? Мне бы не хотелось, чтобы меня сейчас увидели те, кто захватил Гростенсхольм и Элистранд. Сначала надо самому во всем разобраться.

— Добро пожаловать в мою каморку, — торжественно произнес Эйрик. — Я живу бедно. Хейке тепло улыбнулся ему:

— Поверь, я знаю, что такое нищета. Прежде чем предпринимать какие-либо шаги в отношении усадеб, я должен выяснить, жива ли дочь Элисабет и Вемунда. Это для меня самое главное.

— Теперь я вижу, ты настоящий сын Людей Льда, — просветлел лицом Эйрик. — Сначала люди, потом имущество! Если б тебе удалось найти фрекен Тарк, вся деревня была бы рада. Что-то есть нехорошее в том, что она пропала.

— Да, — подтвердил Хейке. Он кое-что знал об этом. — Это самое ужасное.

Имя ее было Винга.

Ее назвали так в честь одной из самых сильных личностей в истории рода, в честь Виллему. Ее домом был Элистранд, но сейчас Винга там не жила.

Никто не знал, где у Винги дом, а сама она держала в тайне свое место жительства.

Она нашла себе пристанище на заброшенной усадьбе арендатора, что располагалась в горах. Эту усадьбу двести лет тому назад получили от Тенгеля и Силье Клаус и Роза. Усадьба пустовала с тех пор, как их внучка Элиса вышла замуж за Ульвхедина и переехала в Элистранд. С тех пор прошло много лет.

В усадьбе все пришло в негодность, но Винга обустроила одну комнату для жилья. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы вытащить упавшие гнилые бревна, сломанную мебель и прочую ненужную утварь. Она подперла накренившуюся крышу свежими березовыми стволами. Березы она срубила найденным здесь же тупым топором. Но пригодного для жилья места оставалось все меньше и меньше — крыша все больше кренилась и текла.

Из Элистранда Винга прихватила с собой два больших окорока. Они висели под потолком, тщательно оберегаемые от мух и мышей. Правду сказать, они сильно уменьшились. Совершая побег, она прихватила с собой козу. Когда-то это был ее собственный козленок. Сейчас коза жила в комнате вместе с Вингой. Винга запасала для козы сено на зиму, а коза давала девочке молоко и сыр.

Стоя на холме, Винга могла видеть расположенные в долине усадьбы.

Свой Элистранд…

Там, вероятно, кто-то жил. Кто-то чужой. Вот все, что она знала.

Родители Винги умерли.

Это было непостижимо! Строгий, но всегда приветливый отец Вемунд, мама Элисабет. Они всегда были так добры к ней.

Но почему, почему они должны были умереть?

Смотря на небо, она не раз спрашивала: что плохого сделали ее родители? Они умерли во время неизвестной эпидемии. На похоронах одна дама сказала: «Не горюй, Винга! Твои родители были очень хорошими людьми. Господь полюбил их так сильно, что захотел взять маму и папу к себе».

А хотели ли они сами проститься с этой жизнью? Хотела ли Винга расстаться с ними? Об этом добрый Бог, конечно же, не спросил.

Сама она, вероятно, была настолько плоха, что Господу все равно, что с ней станется.