Снова послышался приказ Халдора, и друзья Ранульфа бросились исполнять его.

Кровь потекла сильнее. Брызнула фонтаном.

– Свет! – приказала Бриджит. Халдор поднес лампу ближе. Лицо его стало белым как мел. – Вот отсюда хлещет кровь. – Она перетянула сосуд. Кровь остановилась. Девушка глубоко вздохнула и сунула окровавленные руки в воду. Никогда еще она не имела дела с такими серьезными ранами. Кровь потихоньку продолжала сочиться. Иглой и нитью она стянула кожу. Нить она потом выдернет, если, конечно, это «потом» будет. Теперь осколки кости удалены, кожа стянута, кровообращение восстановлено. Она села и стала смотреть на дело своих рук. Халдор держал лампу. Руки его сотрясала мелкая дрожь.

Бриджит сделала, что могла. Дыхание Ранульфа стало ровнее, или это ей кажется? Оставалось последнее:

– Дайте кожу! – Она оторвала полосы ткани от покрова, перевязала голову Ранульфа, подложив кожу.

Солнце уже зашло. В окна часовни смотрела ночь. «Великий Боже! Благослови мой труд!»

Колени ее подогнулись. Халдор поставил лампу и подхватил девушку.

Она приподнялась и наклонилась к больному. Его дыхание участилось, а кожа покраснела. Жар! После врачевания это часто бывает. Она пощупала запястье и ощутила очень частые толчки.

До реки было недалеко. Но Халдор взглядом запретил ей идти туда. Девушка нашла сосуд с водой, оторвала полосу от одежды. Теперь можно было не заботиться о чистоте. Бриджит смочила лицо и кисти Ранульфа и снова села.

Хотя Халдору принесли постель, ни он, ни девушка не ложились в эту ночь. Бриджит прислонилась к стене, подтянула колени к подбородку и клевала носом. Сны ее были странными и жестокими. Бог-Отец, Конейль и Халдор в одном обличье.

Когда первые утренние лучи проникли в открытую дверь часовни, Ранульф шевельнул левой рукой. А когда солнце поднялось выше, он открыл глаза и попытался что-то сказать. Но язык не повиновался ему, и даже отец ничего не смог понять. Бриджит остановила Халдора, который хотел дать больному питье, и просто приложила смоченную тряпку к пересохшим губам.

Когда Ранульф смог что-то различать, он узнал девушку и беспокойно зашевелился, но затем увидел отца и затих.

– Ему нужно попить, – сказала Бриджит. – Приподними голову и плечи…

– Халдор повиновался, и Бриджит прижала бутыль к сухим губам Ранульфа.

Он был совершенно обессилен и не мог даже глотать. Девушка помогала ему, как ребенку.

Когда ее мать умерла, оставив маленького сына, Бриджит ухаживала за братом. Девушка улыбнулась. Этот человек бил и унижал ее, а теперь он слаб и беспомощен.

Она собрала тряпки и одежду, чтобы выстирать их, бросила взгляд на Халдора, прося разрешения.

– Мой сын жив, – сказал он. – Ты в безопасности. Я распоряжусь. – Руки его тряслись. Под покрасневшими, воспаленными глазами чернели круги.

День был хороший. По небу скользили легкие белые облака. Солнечные лучи золотили их. Играли блики на реке. Ветерок шевелил листву деревьев. Слышались крики игроков, к небу поднимался дым костров.

Вскоре пришел Эгиль.

– Как дела? – осторожно спросил он. Халдор был его давним другом.

– Появилась надежда.

– Это чудо! Я видел рану и никак не ожидал…

– Я тоже. Но они знают больше, чем мы, эти западные люди. – Халдор старательно подбирал слова. – Их книги должны быть сохранены. И не трогать ирландку! Никто не должен прикасаться к ней против ее воли.