Дробиченко осекся.

— Ты продолжай, продолжай, мне интересно, — подбодрил его Коваль.

Моторист снова повернул вентиль, горячий газ хлынул в брюхо корабля. Подрабатывая левым винтом, Азиз разворачивал нос в сторону света. Узкий пролом здесь резко раздавался в стороны, превращая трещину в громадную пещеру, разукрашенную природными блестками, алыми прожилками, изящными узорами слюды, и окаменевшими потеками лавы. Свет попадал сюда сверху, из нескольких рваных отверстий, каждое из которых не пропустило бы дирижабль. Стены пещеры вздымались вокруг гондолы на сотню метров, чем-то напоминая внутренность тюльпана, сомкнувшего лепестки. Расколовшийся зуб. Расколовшийся остров…

— Ну вот, притащили парни камешки, — вполголоса продолжал Сергей. — А после кто-то из местных рассказал совсем уж немыслимую историю, будто лет сорок назад треснула гора на одном из островов, и оттуда забил фонтан. Они рыбачили как раз, на лодке далеко отошли, чуть не поубивало всех. Одному глаз выбило. Думали, град пошел, а это не град, драгоценности. Несколько минут поливало, рыбаки в воду попрыгали, чтобы хоть как-то укрыться. После дым три дня валил, море бурлило, разогрелось. Я так прикидываю, подводный вулкан где-то поблизости вскрылся. Нашли они остров, откуда фонтан бил. Вот из этого самого места…

— Фонтан из драгоценностей? — задумчиво переспросил Махмудов. — Что-то я слышал о таком… Но не о здешних местах.

— Мое соображение такое — под этой горой было нечто вроде банковского хранилища, — Дробиченко показал вниз, на неровный пол пещеры. — Когда рванул вулкан, камни выстрелили вверх, как пробка из бутылки…

— Чье хранилище? Пиратов?

— Ну уж нет! — нервно хихикнул бывший визирь. — Против местных собирателей сокровищ все наши средневековые флибустьеры — это горстка детишек…

Артур проследил за направлением, куда указывал Дробиченко. Дирижабль завис над самым центром пещеры, над относительно ровной площадкой, образованной массой мелких камней. Видимо, они осыпались сюда с внутренних склонов после подводного землетрясенья. Артур глядел вниз, на маленькие фигурки встречающих, и вдруг его посетило странное, крайне неприятное ощущение. Такое случается иногда с каждым, когда ныряешь в темноте и теряешь ориентацию, не можешь определить, где низ, а где верх.

Коваль смотрел на костры в углах пещеры, на собранные наспех палатки, сколоченные кое-как настилы и неровное дно, на усатых парней в фесках и чалмах, бегущих с канатами и крючьями, а видел совсем другое. Он видел, что осыпавшаяся каменная крошка едва прикрывает отверстие над бездной. Она заткнула горловину, и достаточно одного направленного взрыва, чтобы крошево пришло в движение, посыпалось куда-то в глубину, после чего, скорее всего, опять сместятся слои породы, и пещеру может завалить навсегда… Но проблема заключалась не только в неустойчивости «пола». Помимо воли включилась интуиция Клинка, воспитанная Хранителями силы в уральских лесах. Коваль зажмурился, задержал дыхание, так было легче войти в нужное состояние.

Не только Звенящий узел. Слабые метки давно отработали свое, ослабли и рассыпались вместе с отработавшими вредными веществами. Мать-земля успокоилась, зализала раны, нанесенные людишками.

Что-то другое, непонятное, незнакомое. Ниже уровня условного пола словно бы текла медленная пульсирующая река. Или что-то дышало, очень большое. Настолько большое, что один выдох длился несколько минут, превращаясь в несильный ураган.

Гондола качалась, внизу выкрикивали команды, притягивали баллон к бревнам, забитым в щели между валунами. Фон Богль быстро щелкнул выключателем, для окруживших двухэтажную гондолу людей ее окна стали темными и непрозрачными. Карапуз спустился с верхотуры, мокрый и потный; он теребил пулемет, спрашивая, когда начинать пальбу.