Он усмехнулся.

— К сожалению, служу в ВВС Аргентины, а не Люфтваффе. Впрочем, это дела не меняет, — немец обернулся к англичанам. — Даглас, мне один американский киношник звонил. Сожалел, что "Глостер — Метеор" в реальном бою не встретился с "Мессершмиттом-262". Как вы думаете, если обратиться к командованию КВВС, можно организовать совместный вылет?

Бадер с лёгким ужасом оглядел нас обоих.

— Вы всерьёз собрались повоевать?

— Ну что ты! Достаточно сравнить пилотажные качества машин и лётчиков. Из оружия предлагаю только фотокинопулемёты. Можно, конечно, организовать встречу "сто девятого Курфюрста" со "Спитфайром" девятой серии, но это не то, не то. Согласны, мистер Хант?

— Да, герр Галлан.

— Отлично, — он чуть наклонил голову и тихо добавил. — А там — vae victis (21).

— So mote it be (22).

Организовать сие действо оказалось куда сложнее, чем договориться главным фигурантам. Плюс требования спонсора — киношника — чтобы был безоблачный день. Много таких английской осенью и зимой? Поэтому ждали долго. Наконец в один из редких погожих дней два первенца турбореактивной авиации поднялись в прозрачный воздух графства Кент. Как условились, мы набрали сравнительно небольшую высоту в семь тысяч футов и понеслись друг другу навстречу.

В воздушных турнирах это — обязательный ритуал. Два истребителя демонстрируют лобовую атаку, рано расходятся и начинают карусель, пытаясь зайти в хвост друг другу. Если смог закрепиться на двухстах — трёхстах ярдах, засняв удержание противника на мушке — вроде как победил.

"Мессершмитт" быстро увеличивается. Мы сближаемся со скоростью, более чем в полтора раза превышающей скорость звука. И я понимаю, что ни при каких условиях Галлан не отвернёт.

"И ты не отворачивай" — вопит моё alter ego.

21. Горе побеждённым (лат).

22. Да будет так (жаргон преисподней).

"Ваня, для тебя это — самоубийство. Смертный грех, ему, как правило, нет прощенья. Ни мук, ни Божьей Благодати. Уничтожение души".

"Плевать! Ты же рулишь. Главное — прикончи гада. И не поминай лихом. Прощай".

Мы неслись, словно безумный самурай на "Зеро". Время растянулось… Словно час прошёл, пока уродливое треугольное рыло, окружённое цилиндрами турбин, заполнило обзор. Я уже разглядел голову Галланда поверх прицела, когда время действительно остановилось. Здравствуй, белокрылый мучитель.

"Ты знаешь, что это — конец, и никакие фокусы не спасут?"

"Догадываюсь. Но моя задача — истреблять нацистов. Сейчас я убью последнего из них, до которого могу дотянуться".

"И убьёшь Ивана".

"Да. Сопутствующий ущерб. Я на войне, небожитель. Здесь без него никак".

Он материализовался в воздухе между кислородной маской и приборной доской.

"Если не считать одну мелкую, зато очень существенную деталь. Суицид".

"Это я убиваю его, а не он себя!"

"Но грешник не возражает. Даже если не будет приговорён к стиранию души, это на добрых лет пятьсот тянет. Минимум".

"Какой же выбор?"

"У него — никакого. А у тебя есть".

Святоша приготовил сюрприз. Клянусь, он мне не понравится.

"Помнишь, у тебя в запасе вторая попытка?"

"Конечно!"

"Предложение очень простое. Отдай Ивану военные заслуги. Ему останется символическая десятка. А сам наработай новые во время второй попытки".

Я даже ручку управления отпустил. Почему‑то вспомнился разговор с Покрышкиным и его рассказ, как сбитых он переписывал на молодых лётчиков гвардейского полка.