— Отец, с таким делом любой кузнец справится лучше меня!

Леонардо недоуменно пожал плечами, и его родителю пришлось внести уточнение:

— Видишь ли… замок этот невелик. Сказать по правде, он не больше мизинца.

— Что же ухитрились запереть замком такого размера? — В глазах молодого человека мелькнула лишь слабая искорка интереса, и нотариус был вынужден продолжить:

— Сундучок.

— Сундучок?

— Да. Представь себе большую шкатулку из резного камня.

— Стало быть, кто-то потерял ключ?

— Нет же! Ключ наличествует, будь он трижды неладен, — тут сер Пьеро прикусил собственный язык, с которого готово было сорваться богохульство. Чему удивляться — во время карнавала нечистый отправляет целую рать чертей стоять за каждым плечом, подзуживая грешников на дурные слова. Он оглянулся и, хотя мастерская была пуста, понизил голос: — Так вот, замок искрит, когда его открывают, а внутри находятся бумаги. Доверитель опасается, что огонь повредит их…

— Так сильно искрит? — недоверчиво переспросил молодой человек.

— Поверь слову, Лео, искры летят во все стороны, как из твоих фейерверков!

— Придется взглянуть на такое дивное дело… — Он обтер ветошью перепачканные пальцы.

— Вот и отлично! Возьми все, что тебе потребуется да переоденься сообразно. Ты выглядишь как голодранец-подмастерье, а не отпрыск достойной фамилии. Пойми, — нотариус обнял сына за печи, полагая, будто этот жест придает словам искренности. — Ведь мы одна семья, верно? Мне пришлось обязаться доверителю, что его деликатное дело останется исключительно в кругу нашего семейства. Вашему брату, художникам, платят за публичность, а нотариусам совсем наоборот. Чем выше конференция, тем больше оплата — уяснил, Лео?

Молодой человек кивнул и принялся собирать инструменты.

* * *

По своему всегдашнему добросердечию сер Пьеро отпустил прислугу праздновать и теперь был вынужден лично принести в кабинет шандал со свечами, затем чрезвычайно аккуратно водрузил в центр стола сундучок. Блики пламени и глубокие тени скользили по резному камню, наполняя жизнью орнаменты из неведомых гадов и пичуг. Казалось, еще мгновенье и они ускользнут в темноту. Леонардо медленно провел пальцами по замку — как будто касался живого существа. Ему часто казалось, что сложные механизмы живут собственной негласной жизнью. Многие из них способны защитить себя: рукоятки мечей, оказавшись в чужих руках, выбрасывают отравленные шипы и убивают нового хозяина, а драгоценные перстни изливают яд на кожу незадачливых воров…

Он осмотрел бронзовую палочку ключа, отложил его в сторону, поднес свечу к отверстию, осторожно простучал подушечками пальцев крышку и стенки шкатулки. Медный медальон на крышке был много древнее резного камня и напоминал украшение старинного реликвария, в коих было принято хранить кусочки чудотворных мощей и прочие свидетельства чужой святости еще со времен, когда военные походы в Святую землю были обыденным делом для знати. Орнамент из лунных полумесяцев на медальоне обрамляла надпись. Буквы, писанные по-гречески, истерлись от времени, разобрать их оказалось непросто. Беззвучно шевеля губами, Леонардо повторил слова на родном наречии: «Мы странники и путь наш во мраке».

Леонардо не знал, кому принадлежал этот девиз, зато сразу вспомнил, как в одной книге обнаружил руководство по изготовлению тубуса для секретных документов, позаимствованное из работ греческих механиков времен Геродота. Такое хитроумное устройство снабжалось потайным резервуаром из овечьих кишок, заполненных уксусом.