— Я не приказывала, — успокаиваясь, ворчит Птица. — Но я догадываюсь, зачем это делается.

— И зачем же?

— Не поймешь! — Птица смеется. — Скажем так: он выполняет работу, которую должны были сделать твои потомки, а ты, неблагодарная тварь, имеешь наглость возмущаться.

Единорог мотает головой. Она слишком хорошо знает своих сестер. Понять их побуждения сложно, однако надеяться на бескорыстную помощь не следует. Следовательно, Птица замышляет какую-то сложную интригу.

— Я отказываюсь от вражды, — произносит Единорог.

Птица равнодушно повторяет ритуальную фразу:

— Я отказываюсь от вражды.

Эти слова значат не слишком много, как и любые другие звуки. От слова можно отказаться, и нет силы, способной покарать Олицетворение. Вернее, такие силы есть, но давно не напоминают о своем существовании.

Призраки делают по шагу назад и покидают реальность, в которой рождается межтеневая буря.

Доктор Фауст, герцог Нирваны, Сын Вампира и Ведьмы, Брат Дьявола и Оборотня, великий мастер Высшей Магии, делает последний шаг вперед. Малый Загиб восстановлен почти на треть, но у Фауста нет сил продолжать движение, к которому его принуждает неведомая воля. Впрочем, цель достигнута. Он убирает Камень Правосудия во внутренний карман рубахи. Затем, выхватив Рубильник, одним взмахом клинка рассекает субстанцию, заполняющую внутреннее пространство Лабиринта.

Сопротивление слабеет, и Фауст, пробежав по золотым участкам дефектной зоны, прыгает точно в центр Узора. Отсюда легко разглядеть, что буря снаружи неудержимо набирает ярость. Амберитов не видно, наверняка где-то прячутся. Фаусту тоже следовало бы найти убежище, но здесь это сделать нельзя.

Впрочем, нет худа без добра… Фауст печально улыбается. В ближайшее время Козыри будут бездействовать, и никто не сумеет организовать погоню.

Закрыв глаза, нирванец просит Лабиринт перенести его домой.

Первым к убежищу метнулся Корвин. Когда ярость урагана превысила все мыслимые границы, серебристо-черный схватил за руку Дейдру и, пригибаясь, заковылял в сторону закрытого тяжелой дощатой дверью входа в пещеру. На ходу он крикнул детям:

— Мерлин, Гиневра, за мной!

Гудящий поток ветра погасил звуки его голоса, но Мерлин понял, о чем идет речь. Перекинув через плечо полубесчувственную Корал и обняв за талию сестру, он поспешил за родителями. За спиной Мерлина шумно топали и ругались остальные родственники.

В пещере было спокойнее, а когда Жерар зажег факел, стало почти уютно.

— Отсидимся, — резюмировал Блейз и вдруг спохватился: — Докторишка остался внутри Узора.

— Тебе его жалко? — Жерар захохотал. — Пусть ветер унесет нирванца и размажет по скалам. Я не стану плакать.

— Идиот! Его унесет вместе с Камнем Правосудия! — всполошился Рэндом. — Корвин, Лью, у кого есть Козырь Фауста?

Льювилла поспешно достала Колоду. Лицо принцессы сделалось сначала удивленным, потом — озабоченным.

— Карты не работают, — сообщила она. — Точно как в тот раз, когда отец прошел по Узору с Самоцветом на цепочке.

Расталкивая родню, Корвин пробился к двери и взглянул в смотровую щелку. В глаза немедленно набилось четыре с половиной фунта пыли, но кое-что он успел увидеть, и это зрелище потрясло принца. Корвин так и застыл с приоткрытым ртом.

— Что там? — потребовал отчета Рэндом. — Фау жив?

— Жив… — пробормотал Корвин. — Он… кажется, он пытается починить Лабиринт.

— О, какой сюжет! — простонал Джильбер.