|
Казалось, отражение осталось все таким же, но некоторые черты немного поменялись — излом бровей стал чуть выразительней, губы больше, а цвет глаз насыщенней. Пропали родинки и редкие веснушки, которые периодически появлялись от долгого пребывания на солнце. Теперь кожа была идеально матовой, ровной и оттого казалась нереальной, чужой. Медленно моргнула, надеясь, что наваждение спадет и все останется как прежде, но нет. Ладно, хватит самолюбованием заниматься, надо на пробежку! Вернулась в комнату, оделась, собрала волосы в высокий хвост и спустилась во двор. По дороге увидела цветущую Тину, готовившую нам завтрак. Быстро поздоровалась и убежала дальше. Я пробегала почти час, щеки раскраснелись от прохладного воздуха. Ступни горели от холодной земли, подернутой инеем, но с лица не сходила счастливая улыбка. Странно, никогда бы не подумала, что бег может доставлять столько удовольствия. Вернулась в комнату, еще раз умылась и переоделась, остановив свой выбор на полюбившейся белой рубашке со свободными рукавами, перехваченными в нескольких местах мягким резинками, вшитыми в ткань, и насыщенно-зеленой юбке из тонкой шерсти. Прическу переделала в мягкий пучок на затылке, обула черные сапожки и спустилась вниз.
— Сати, — удивленно ахнула Тина, — ты изменилась! — Видела, — грустно хмыкнула. — Тебе разве не нравится? — Не знаю, — постаралась ответить максимально честно, — с одной стороны все здорово, но это теперь как будто не я, а кто-то другой. — Привыкнешь, — улыбнулась девушка, — ладно, давай садиться за стол, пока все горячее. На завтрак меня ждала стопка пышных оладьев и яичница-глазунья с помидорами и зеленью. От маленького заварочного чайника подымался аромат ромашки и мелисы. Положив к себе в тарелку несколько оладьев, полила их любимым вишневым вареньем и налила в чашку горячий чай. Желудок радостно заурчал в преддверии вкусной еды. — Сати, — нарушила тишину Тина, — помнишь ты просила меня подумать и самой выбрать имя сыну? — я кивнула, продолжая жевать кусок вкуснейшего оладья, — Поначалу мне в голову совсем ничего не шло. Я ведь не так много имен слышала в жизни, в основном-то номера. А потом я подумала о тебе и о махре, вы так много для нас обоих сделали. Я пойму, если ты скажешь, что это дерзость, — она замялась. — Тиночка, — постаралась подбодрить ее, — говори, что придумала. Мне уже интересно. — Саторсен, — смущаясь, ответила Тина, — это Сатрея и Кеорсен, только вместе, — от этих слов я невольно покраснела, — понимаешь, я хочу, чтобы мой сын всегда помнил, кому обязан тем, что родится свободным. Для меня это важно. Ты не против? — Конечно, нет, милая, — улыбнулась я, — мне очень приятно, и уверена, Кеору тоже понравится. — Спасибо, Сатрея! — воскликнула Тина — Ты не представляешь, ЧТО это для меня значит! До конца завтрака я не могла перестать улыбаться. Скоро в этом доме появится малыш, у которого будет частичка моего имени, и, надеюсь, если со мной все по-прежнему будет в порядке, то и все мое внимание и любовь. Едва мы закончили завтракать, я почувствовала легкое возмущение дома. Скорее всего Рейшар уже где-то близко. Предупредила об этому Тину, взяла в гостиной текст клятвы, накинула на плечи теплый плащ и вышла во двор. Ждать пришлось недолго. Не прошло и пары минут, как на поляне приземлился высший. Синий костюм, белая рубашка, расшитая серебряной нитью, высокие черные сапоги — демон был хорош собой. Он подошел и замер неподалеку от того места, где стоял вчера. Я приблизилась к калитке, открывая ее. — Доброе утро, Сатрея, — поприветствовал он. |
