– Там про это ничего нет, – твердо произнес Павел.

– Нет!.. Конечно, нет! Я все в голове держал. Особенно Рогнеда-Дуська расстаралась. Две у нее болонки были, в коих она души не чаяла. Так она сначала их сечкой для засолки капусты порубила… Можешь себе представить. Вся кухня кровищей залита.

– Ужас, конечно… Ну и что?..

– А то, что все три случая связаны между собой.

– Чем, интересно? Поступки людей, находящихся в состоянии аффекта, не поддаются логике. Вот это самоубийство, – Павел ткнул пальцем в лежащий перед ним свежий номер со своей заметкой, – оно из того же разряда. Зачем этот дядька прикончил свою жену, а потом перерезал себе горло?

– Так я тебе об этом же и толкую! – всплеснул руками Поручик Голицын. – Все эти случаи отнюдь не спонтанны, они заранее подготовлены и срежиссированы.

– Кем срежиссированы?

– Кому это нужно.

– Опять за рыбу деньги… Кому нужно-то?! Отставной вояка, престарелая актерка и журналюга, скорее всего неудачник, поскольку вместо Парижа и Лондона был сослан на «Иновещание». Возможно, в моем случае еще можно проследить некую заинтересованную сторону. Несчастный был бизнесменом, а у подобной публики всегда найдутся враги. А эти-то кому мешали?

Поручик Голицын в ярости сорвался со стула и подскочил к Павлу. Тому даже показалось, что его собираются бить.

– Ничего ты не понимаешь! – воскликнул он.

– Так объясните… И успокойтесь, пожалуйста.

Старый газетный волк вновь опустился на свое место, не стесняясь, достал из стола бутылку и стакан, а также плавленый сырок. Видимо, данная закуска будила в нем некие ностальгические воспоминания, поскольку из левого глаза Поручика Голицына скатилась одинокая слеза и он горько, со сдержанным стоном, вздохнул. Однако, выпив сто грамм и закусив доперестроечным продуктом, ушлый репортер мгновенно повеселел. Ярость его улетучилась, уступив место благодушию.

– Ты, братец, сер… – заявил он снисходительно.

Павел посмотрел на Поручика Голицына с жалостью, смешанной с пренебрежением, но промолчал.

– В жизни каждого человека есть такие моменты, – продолжал вещать Поручик, – которые он хотел бы забыть. И порой забывал. А вот другие помнили… Прекрасно, знаешь ли, помнили. Я в те времена был довольно шустрым малым. Водку не пил вообще. И вот решил я написать про этих самых… Впрочем, я это тебе уже рассказывал. Так вот. Решил я провести собственное, так сказать, расследование. Фактуры много насобирал, а как ее объединить, не знал. Ну и начал копать. Возьмем хоть этого отставника. Ведь многим насолил. В сорок седьмом году настрочил донос на одного сослуживца. В ту пору этот Казанцев пребывал в Группе советских войск в Германии. Так вот, этот несчастный полковник, которого он утопил, мешал его продвижению по службе. Заслонял, так сказать, светлый путь. Этот урод накатал телегу: мол, такой-то встречается с немкой, ходит с ней в гаштеты, переодеваясь в штатское, ездит в Западную зону… Как говорится, «факты, изложенные в письме, частично подтвердились». Полковника, понятное дело, за ж… и в Союз. А уж там разжаловали. Он не выдержал позора, приставил ствол к виску, ну и… Я не утверждаю, что родственники или друзья того бедолаги решили отомстить. Но этот факт просто иллюстрирует сущность нашего героя.

А эта актрисулька и того хлеще. Если помнишь, ее укатали в лагеря по 154-й статье. Часть вторая, между прочим, – «Спекуляция в особо крупных размерах». Она входила в группу крупных московских валютчиков. Была, правда, на подхвате, но всех знала. И после ареста немедленно их заложила.