– Вы бог.
– То-то же. – Директор выпрямился. – А теперь пошла в комнату!
Ночь была пасмурная и безлунная. За окнами детдома царил мрак. Девочка лежала на кровати, глядя на черное окно и прислушиваясь к тихому дыханию соседок по комнате. Время от времени девочка засовывала руку под подушку и проверяла, на месте ли рисунок. Она принесла его из класса ночью, обмирая от страха и ожидая, что из темноты вот-вот выскочит страшное чудовище и утащит ее в свое логово.
Но обошлось.
Рисунок лежал под подушкой, девочка смотрела в черное окно и шептала в отчаянии:
– Хочу, чтобы он умер. Хочу, чтобы он умер. Хочу, чтобы он умер.
Каждый раз, произнося слово «умер», она старалась представить себе толстое, лоснящееся лицо директора. И что-то происходило, что-то творилось в стенах детского дома под покровом ночи – что-то недоброе и жуткое.
Девочка прошептала эти слова бессчетное количество раз и в конце концов сама не заметила, как уснула.
…Утром ее разбудил шум. Девочка не сразу поняла, что это за звуки. Крики, хлопанье дверей… Соседки по комнате что-то обсуждали взволнованным шепотом. Не поднимая головы с подушки, девочка прислушалась. Она услышала слово «отвертка». И еще – «умер».
Девочка закрыла глаза и улыбнулась. Чувствовала она себя странно, словно все это было не по-настоящему, словно она все еще пребывала во власти сна, и сон этот был столь же кошмарным, сколько и приятным.
Полчаса спустя всех детей вывели в коридор, прямо в пижамах. Два милиционера внимательно осмотрели их, негромко о чем-то переговариваясь. Потом детей стали заводить в класс – по одному. В классе сидел аккуратно причесанный брюнет в темно-синем свитере. Каждому из воспитанников детского дома он задавал по несколько вопросов, выслушивал ответы, что-то записывал в книжечку, после чего просил милиционеров позвать следующего.
Дошла очередь и до девочки. Мужчина, одетый в темно-синий свитер, указал ей на стул, подождал, пока она усядется, и приступил к разговору.
– Ты знаешь, что случилось с вашим директором, Игорем Васильевичем? – спросил он, разглядывая конопатое, востроносое лицо своей собеседницы.
– Да, – ответила она.
– Откуда?
– Девочки в комнате шептались.
Он чуть прищурил темные глаза, отчего взгляд их стал еще проницательнее, и сказал:
– Ясно. Как ты думаешь, почему он это сделал?
– Не знаю.
– Может быть, директор бил его?
– Я не видела.
Человек в синем свитере помолчал, продолжая внимательно разглядывать девочку, затем спросил:
– Ты хорошо знаешь этого мальчика?
Она покачала головой:
– Нет. Он у нас всего несколько дней.
– И ты с ним…
Девочка покачнулась на стуле.
– Тебе плохо? – быстро спросил мужчина.
– Да, – сдавленно проговорила девочка. – Меня… тошнит.
Еще несколько секунд он разглядывал ее побелевшее лицо, затем сказал:
– Хорошо. Позовите следующего!
Когда весь этот кошмар с каверзными вопросами и пристальными взглядами закончился и детям разрешили разойтись по комнатам, девочка стояла у окна, прижавшись лицом к холодному стеклу, и видела, как два милиционера вели тощего, встрепанного Паслена к обшарпанному «уазику».
Перед тем как один из милиционеров грубо втолкнул мальчишку внутрь, он обернулся и посмотрел на ее окно.
– Вернись, – прошептала она. – Вернись за мной.
Он улыбнулся ей разбитыми в кровь губами и что-то сказал.
«Я буду рядом!» – поняла девочка.
Милиционер захлопнул за мальчиком дверцу. Машина тронулась с места. |