— Скромность, воздержанность и изящный вкус — вот что всегда отличало моего господина, — подтвердила Аксум, тщательно скрывая издевку за бесстрастной миной. — Это стоит за каждой строкой твоих сочинений, господин, за каждым твоим жестом и распоряжением.

— Ты действительно так считаешь? — Церинген разволновался и обрадовался, как ребенок.

Аксум едва не рассмеялась ему в лицо. Однако усилием воли она сумела сохранить серьезный вид и только кивнула.

— Создай для меня этот рисунок, дитя! — жарко попросил господин Церинген. Он откинулся на подушки, чувствуя себя совершенно обессиленным. — А теперь оставь меня, я утомлен.

— Беседа была волнительной, — согласилась девочка, собирая свои чернильницы и перья.

Ватар покрывался холодным потом при мысли о том, что скажет Арифин, когда узнает о пропаже. Лучший каллиграф школы, девчонка, которая знала слишком много и которую должны были убрать через несколько дней! Боги, это почти провал…

Разумеется, Инаэро может и не знать, где прячется Аксум. Насколько Ватар знал юную мастерицу, она всегда держалась особняком и ни с кем не заводила тесных отношений, хотя в детском возрасте это выглядело противоестественным. Впрочем, она была единственной девочкой среди мальчишек — возможно, этим отчасти объясняется ее нелюдимость.

Кроме того, Аксум всегда была высокомерной и очень хорошо знала себе цену. Даже слишком хорошо.

Да, не исключено, что Инаэро не лжет и действительно ничего о ней не знает.

Теперь предстояло решить проблему с Арифином. В отличие от Церингена, Ватар очень хорошо знал, что Павлин далеко не так всеведущ, как того хотелось бы главе Тайного Ордена. В истинное существование всевидящего божества Ватар, в принципе, не верил. Хорошо поставленная слежка, сбор данных, шпионаж — это да, это реально. Божество? Возможно…

Но не исключено, что как раз в сторону школы каллиграфов ни одно перо этого Павлина обращено не было. И не исключено также, что Арифин и не узнает о бегстве Аксум.

И тогда…

Тогда можно рискнуть и не сообщать об этом. Ведь девчонка, что вероятнее всего, попросту удрала из Хоарезма, прихватив с собой все свои драгоценные умения. Беглая рабыня не станет оставаться там, где ее могут узнать и схватить. Небось, спешит сейчас по дороге вдоль побережья, направляясь куда-нибудь в сторону Аграпура. Там она найдет себе работу, за пару лет скопит достаточно денег, чтобы приобрести дом и открыть собственное дело.

И пусть себе уходит. Лишь бы держала язык за зубами и не проговорилась о планах господина Арифина. Да и то — вряд ли хоарезмийские дела будут волновать владык Аграпура или какого-нибудь другого города, где осядет Аксум.

Да, стоит рискнуть и скрыть случившееся. Иначе Арифин вполне может убрать самого Ватара. Просто в качестве наказания за ужасную оплошность.

Поэтому Арифину было доложено, что Аксум скоропостижно умерла от неизвестной, но не заразной болезни (должно быть, врожденный порок сердца или что-то в том же роде). Девчонку закопали в общей могиле, где обыкновенно хоронят рабов. Все проделано тайно, ночью, без свидетелей. Один лишь Павлин созерцал происходящее с небес. Арифин остался сообщением доволен, и таким образом Ватар временно избежал неприятностей.

Оставалась, правда, возможность, что девчонка все-таки осталась в Хоарезме. Сидит где-нибудь в таверне и переписывает контракты для наемников и любовные записки местных развратников к изнывающим от скуки толстым дочкам местных толстосумов, которых отцы до замужества запирают на женской половине.

И если в один прекрасный день в руки Арифину попадет лист, исписанный слишком хорошо знакомым ему тонким ровным почерком… И если на полях этого листа будут красоваться неповторимые виньетки… Не узнать руку Аксум — невозможно.