По человеческим стандартам эта девица выглядит на семнадцать-восемнадцать, но на самом деле ей может быть лет пятьсот. Или даже больше. Рабан рассказывал, что эльфов нельзя назвать по-настоящему бессмертными, но физиология у них такая, что старость наступает где-то к третьему тысячелетию жизни, а то и еще позже.

    Кстати, с взрослением там тоже все сильно запутано. Вроде бы одни породы эльфов взрослеют с той же скоростью, что люди… ну, может, немного медленнее. Зато другие аж до ста лет остаются маленькими детьми. А потом еще лет пятьсот ходят в подростковой стадии. Интеллект, конечно, развивается несколько быстрее тела, но опять же с некоторыми поправками. В результате появляются сказки о детях, что мудрее иного старца, однако все равно шалят, забавляются и распевают песенки.

    В общем, возраст эльфа – это такая вещь, которую невозможно определить на глазок. Он может оказаться старше тебя, даже если выглядит грудным младенцем.

    – Что ты на меня так таращишься? – слегка дрогнул голос Аурэлиэль.

    Все это время она упорно сверлила меня взглядом – но выдержать дуэль с моими красными буркалами удается не всякому. Хотя я в этом смысле только бледная тень папаши Лаларту – от его взгляда сходили с ума и умирали. Ему достаточно было посмотреть человеку в глаза, чтобы тот потерял память, превратился в безвольную куклу, послушного раба… или кучку гнили.

    А я вот так не умею. И наверное, это к лучшему.

    Аурэлиэль по-прежнему глядит на меня с нескрываемым недоброжелательством. Губу закусила, морщится. Кажется, ужасно хочет что-то спросить.

    – Говори уже, – не выдержал я.

    – Ты когда-нибудь… убивал? – напряженно спросила эльфийка.

    – Да. И неоднократно. Но только плохих людей.

    Аурэлиэль только отмахнулась и сказала:

    – Меня не интересуют люди! Эльфов… ты когда-нибудь убивал эльфов?!

    – Никогда, – удивился я. – Я с ними и встречался-то считанное число раз.

    Аурэлиэль облегченно выдохнула. Похоже, мой ответ ее успокоил.

    Но однако занятная жизненная позиция… Значит, на людей ей наплевать, а вот эльфы – пуп земли, несомненно.

    Интересно, а какой была бы реакция, если бы я ответил утвердительно?

    Может, проверить? Сказать, что я соврал, что я каждый день съедаю по три эльфа на завтрак, а закусываю эльфийским детенышем… хотя ладно, не стоит. Неизвестно, как моя новая модистка такое воспримет. Вдруг брякнется в обморок? Или, что еще хуже, попытается меня убить?

    У нее не получится, конечно, но нафига нам тут скандалы?

    – Ладно, так чему ты собираешься меня учить, Титания? – задумчиво спросил я.

    Эльфийка вздрогнула. Остроконечные ушки начали розоветь.

    – Ты… ты просто смеешься… – сердито отвернулась она. – Я вовсе не… не надо так мне льстить…

    Чего это она вдруг? Я что-то не так сказал?

    – Ничего особенного – просто назвал ее Титанией, – хмыкнул Рабан.

    «Ну и что? Это же Шекспир. Я прикольнулся просто».

    – Но она-то этого не знает. Титания – это все-таки эльфийская королева. Она, правда, живет не здесь, а в Тир-Нан-Ог, но здешние эльфы про нее тоже отлично знают.