Две ампулы в течение часа – это очень много…
– Зачем же он…
– Затем, что он боялся за тебя, Настя. Он не знал, кто именно забрал тебя из машины, он опасался худшего и поэтому решил, что нужно любой
ценой связаться с нами.
– И что с ним теперь будет?
– Настя, мы заботимся о своих людях. Мы сделаем все, что можно.
Настя невесело покачала головой.
– Он знал, куда влез, и не жалел…
– Что? – не расслышал Смайли.
– Это Филипп Петрович вчера сказал, когда ему уже совсем плохо было: «Я знаю, куда влез, и я не жалею об этом. Я совершенно спокоен, потому
что это дело того стоит».
– Достойный ответ, – сказал Смайли. – Надо запомнить для какого-нибудь драматического момента, чтобы…
– Просто я до сих пор не знаю, куда я влезла! – перебила Настя. – С шестого сентября прошлого года – и до сих пор без понятия… Филипп
Петрович пытался мне что-то объяснять, но я так до конца и не разобралась.
Она тоскливо посмотрела на гнома, и тот сделал успокаивающий жест.
– Все правильно, – сказал Смайли. – Филипп не должен был ничего объяснять, объяснения – это не главный его талант. Он должен был тебя найти
и помочь тебе вспомнить все касающееся Дениса Андерсона. Филипп вполне справился. А что до объяснений, то скоро ты их получишь, даже
больше, чем нужно. Собственно, когда я говорил про настоящую работу, я это и имел в виду. Ты расскажешь нам свою историю во всех
подробностях, а мы расскажем тебе нашу историю… После того как ты отдохнешь.
– Я выспалась в машине у вампиров, и отдых мне не нужен. Я бы хотела умыться, чего-нибудь поесть и… И можно начинать эту вашу «настоящую
работу».
– Отлично, – кивнул Смайли. – И чтобы не терять времени – где ты в последний раз видела Дениса Андерсона?
Настя посмотрела в окно. Они ехали мимо лесополосы, и через сетку лишенных листьев веток виднелось уходящее к горизонту поле, темная
равнина, над которой медленно кружили какие-то птицы.
– Какое сегодня число? – спросила Настя, не сводя глаз с довольно унылого пейзажа за окном.
– Второе апреля, – сказал Смайли и кашлянул, как бы намекая, что вопрос был задан уже дважды, так что…
– Шестого сентября прошлого года я видела его последний раз, – негромко произнесла Настя, по-прежнему глядя в окно. – Прошло больше
полугода… Вы говорите – чтобы не терять времени? А разве есть что терять? Если вы со всеми вашими вертолетами не нашли его за полгода,
почему вы думаете, что я сейчас скажу что-то такое, что изменит положение вещей?! Мы не найдем его, ведь так?!
Неожиданно для себя она разрыдалась. Смайли вытащил из кармана как будто заранее заготовленный носовой платок, а Настя вытирала и вытирала
щеки, потрясенная тем, что до сердечной боли оплакивает человека, о существовании которого она едва помнила три дня назад.
Смайли терпеливо ждал, когда слезы иссякнут.
– Может быть, все-таки стоит отдохнуть? Выспаться? – Его большая голова вопросительно склонилась в сторону Насти.
– Нет! – резко сказала она и, ненавидя собственный хлюпающий нос, высморкалась. Потом опустила стекло и выбросила платок в окно, уничтожая
свидетельства собственной слабости.
Смайли молча наблюдал.
– Я все помню, – сказала Настя. |