Немцы захватили село, где жил Кастусь, на второй день войны. Фронт быстро покатился дальше, и в селе установилась относительно мирная жизнь. Немцев сперва все опасались, но потом увидели, что ничего страшного они, в общем, не делают, даже наоборот. Распустили колхоз, открыли церковь, которую еще в 1928-м превратили в склад зерна. В школе продолжались уроки. Правда, из учебников повырывали все страницы с портретами Сталина, но спорить с этим никто не стал. На постое в селе стояла часть, укомплектованная немолодыми австрийцами. Они к сельчанам относились вполне нормально.

Некоторое время Кастусь раздумывал, как поступить. То, что советскую власть, лишившую его родителей, скинули, было радостно. А с другой стороны, жить под немцем ему представлялось все же неправильным — как ни крути, а захватчики. На митингах они объясняли сельчанам, что намерены освободить от Сталина всю Россию. Только хватит ли на это у них сил?.. Кастусь смотрел на карту и качал головой. Уж больно той Германии мало. Даже если представить, что Гитлер захватит Москву, то наши спокойно отступят дальше, и все дела. Захватят немцы Урал — а наши в Сибирь пойдут… Так ведь раньше народ в Германии кончится. Ну а если даже и вообразить, что немцам удалось захватить все от Бреста до Владивостока — это как же они собираются порядок поддерживать на таких пространствах?! «Нет, правильно все же у нас до войны про Гитлера говорили — ненормальный он, — решил Зеленкевич. — Чего на весь мир-то с войной полез?»

А тут еще в окрестностях села объявился партизанский отряд. Австрийцев они шуганули так, что через две недели их сменили немцы, прибывшие вместе с двумя бронемашинами. И началось. Искали в селе партизанских сообщников, никого не нашли, но трех хороших ребят — с ними Кастусь учился в школе — публично повесили перед сельсоветом. А потом начали массово отправлять молодежь на работы в Германию. Отправляли по алфавиту, и до того, как очередь дошла до него, Кастусь принял решение бежать к партизанам. Мысль о том, чтобы уехать с родины куда-то в Европу и горбатиться там на фашистов, ему вовсе не улыбалась.

Было это в августе 1942 года. Кастусь с несколькими хлопцами отправился в лес на заготовку дров, ну а там намеревался потихоньку «отстать» от своих и пойти на поиски партизан. Но все получилось совсем не так, как он предполагал. Не успел прошагать по лесной дороге и сотни шагов, как раздалось повелительное «Halt!». А дальше и вовсе что-то непонятное — трое здоровущих немцев с винтовками сгребли парней в охапку, покидали в кузов грузовика и, похохатывая, повезли куда-то в сторону райцентра.

Как оказалось, так проходила «добровольная» вербовка в состав белорусского охранного батальона «Шума». Две тысячи ребят, не спрашивая ни мнения их, ни желания, обрядили в форму солдат вермахта, выдали пятьдесят советских винтовок на всех и дали подписать контракт, согласно которому они обязались служить полгода. А потом — казармы, занятия до седьмого пота.

Ошеломленный произошедшей с ним переменой, Кастусь еще какое-то время надеялся, что через полгода его отпустят домой. Ничего подобного — контракт продлили автоматически, потом еще и еще. Все офицерские должности в батальоне занимали немцы, которые за малейшую провинность били белорусских новобранцев смертным боем. И Кастусь с завистью слушал в казарме рассказы однополчан о том, что во время последней облавы на партизан сразу десять ребят из «Шумы» с оружием перебежали к нашим… Сбежать было бы заманчиво, да как сбежишь-то?.. Как назло, Зеленкевича все время держали в райцентре. То стой на посту возле комендатуры, то патрулируй улицы под присмотром немецкого унтера. Тут не сбежишь. Первый же патруль фельджандармерии расстреляет без долгих слов за дезертирство. Примеры уже были.

Об одном молил Бога Кастусь — чтобы не пришлось ему участвовать в расстрелах и казнях.