Радде не мешало ничего. Выскочив из машины на берег, она пришла в неописуемый восторг. Она разогналась и влетела в воду, поплавала там по-собачьи, приподняв нос над водой, потом выскочила на берег, сильно стряхнулась, и брызги веером полетели на Инну, и в каждой капле отражались все семь цветов светового спектра.

– Убери её, – тихо и определённо попросила Инна.

Убрать собаку, а самому остаться возле Инны было практически невозможно. Собаку можно было убрать только вместе с собой.

Адам разделся, взял собаку за ошейник и пошёл вместе с ней в воду. Инна сидела на берегу, насупившись, и наблюдала, как он выдавил на ладонь полтюбика шампуня и стал мыть собаку. Инна подумала, что этими же руками он обнимет её вечером, и насупилась ещё больше. Освободившись от хозяина, собака выскочила на берег, опрокинулась на спину и стала кататься по земле, как бы назло: дескать, ты меня мыл, а я сейчас запачкаюсь.

– Фу! – сказал Адам, выходя.

Инна не поняла – почему «фу», посмотрела внимательнее и увидела, что собака катается по засохшим коровьим лепёшкам.

– Убери её – снова потребовала Инна.

– Она что, тебе мешает? – заподозрил Адам.

Инна внимательно посмотрела на Адама и вдруг увидела, что они похожи со своей собакой: та же седая желтизна, то же выражение естественности на длинном лице. И то же упрямство. Чем бы их желания ни были продиктованы, пусть даже самыми благородными намерениями, но они всегда делали так, как хотели, – и Радда, и Адам. Эта собачья преданность была прежде всего преданностью себе.

– Да, – сказала Инна. – Мешает.

– Тогда как же мы будем жить?

– Где? – не поняла Инна.

– В Москве. У тебя. Я же не смогу её бросить. Я должен буду взять её с собой.

– Кого? – растерялась Инна.

– Собаку, кого же ещё…

Это было официальное предложение. И все остальное теперь зависело только от неё. Значит, не зря она приехала в санаторий и так дорого заплатила за путёвку и за подарок той тёте, которая эту путёвку доставала.

– Ты ещё сам не переехал, – растерянно сказала Инна. – А уже собаку свою тащишь…

Решено было, что стены прихожей они обошьют деревом, а спальню обтянут ситцем, и тогда спальня будет походить на шкатулку. А гостиную они оклеят нормальными обоями, но изнаночной стороной. И гостиная будет белая. Она видела такую гостиную в доме у иностранцев. Книжных полок решили не покупать, а сделать стеллажи из настоящих кирпичей и настоящих досок. На кирпичи положить доски и укрепить, чтобы не рассыпались. Такое она видела в иностранном журнале. Было решено – никаких гарнитуров, никакого мещанства. Основной принцип – рукоделье, то есть дело рук, а значит, и творчества.

Ещё было решено, что вить гнездо они начнут после того, как Адам разведётся с женой и официально распишется с Инной. Можно было бы принять другой план: сначала съехаться и обивать спальню ситцем, а потом уже разводиться и расписываться. Но Инна боялась, что, если согласится на этот план, Адам начнёт тянуть с разводом и, в конце концов, захочет сохранить обеих женщин, как это сделал тот человек, которого она любила. Потому что в каждой женщине есть то, чего нет в другой.

Срок пребывания в санатории подходил к концу. Они каждый день гуляли втроём: Адам, Инна и Радда, и каждый раз выбирали новые маршруты, чтобы разнообразить впечатления. Адам в угоду Инне орал на собаку, но собака не обижалась. Для неё было главное, чтобы хозяин находился рядом. Когда он уходил и оставлял собаку одну, в ней образовывалось чувство, похожее на голод, стой разницей, что голод она могла терпеть, а этот, душевный, голод – нет.