Домой после этого кокаинового антракта он вернулся угрюмый и неузнаваемый, с длинными, не очень чистыми волосами и бородой. От наркотиков непроизвольное гудение стало у него почти беспрерывным. Потускнела и его речь, некогда искрившаяся остроумием. Он поговаривал о возвращении в Перу – мол, «надо доделать дело». Звучало неубедительно. Бывшие подруги под разными предлогами отказывались от свиданий. Мать пригрозила лишить его денежного содержания.

Спустившись однажды из спальни, где он продрых до пяти вечера, он был встречен матерью, которая сказала:

– Ты, милый мой, молод для кризиса средних лет. Давай бери себя в руки. Так пойдет – кончишь в дурдоме, как твой отец. Или угодишь в какую-нибудь секту «возрожденцев». Не знаю, что скучнее. И пожалуйста, перестань издавать этот противный звук!

Однажды по пути в Бостон к психиатру, на чем настояла мать, сказав, что иначе выгонит из дома и перестанет давать деньги, Ранди закинулся тремя дозами кислоты.

Это был довольно своеобразный, но по-своему логичный способ отомстить матери: увидеть под воздействием лошадиной порции ЛСД, как она уменьшается, съеживается. Ехать в Бостон по автостраде стало, однако же, сложновато. В какой-то момент он поднял глаза и узрел среди диковинных гигантских птиц, которые кружили над ним и норовили схватить и съесть, очертания спроектированной И.-М.Пеем библиотеки Джона Ф.Кеннеди, которые выделывали… ух ты… поразительные штуки. Сквозь цунами галлюцинаций до него вдруг дошло, что он ни разу там не был. Лови случай! Это было куда увлекательней, чем сидеть в обторченном виде у доктора Гольдберга, так что он свернул с шоссе – захватывающий и почти смертельный номер. Припарковался странно чем привлек внимание нескольких охранников, но ухитрился покинуть машину и войти в здание так, что его не загребли.

Он стоял в высоченном, как внутренность собора, застекленном холле, глядел на море и небо – и внезапно на него снизошло откровение всей жизни. Да! Ведь у него тоже бостонский выговор, он привлекателен, смекалист, учился в Гарварде, неприлично богат и – по крайней мере до того, как его нос начал работать кокаиновым пылесосом, – тоже был трахальщик хоть куда, вполне себе петух в любом курятнике. Он услышал голос – голос самого Дж. Ф.К.: «Вперед!»

Четыре годя спустя, после одного-двух фальстартов, Рандольф К.Джепперсон был избран в конгресс. Иной раз можно было услышать, что он купил себе кресло. Коллеги вскоре начали над ним посмеиваться, и у него появилось новое прозвище: Рандольф Неджефферсон-четвертый. Но он был твердо намерен сделать так, чтобы смеялись недолго.

Капрал Коуэн, стоя навытяжку, смотрела, как выруливает после посадки военный С-21А. Она успела навести о члене палаты представителей Р.-К.Джепперсоне кое-какие дополнительные справки. «Американский политический ежегодник» отмечал его родословную, его интерес к внешней политике (внутренняя – скука смертная). Он пустил в ход свои связи, чтобы войти в комитет палаты по контролю за использованием вооруженных сил за рубежом, который окрестили «комитетом по перенапряжению империи». Можно понять, почему он решил посетить Бесподобные Балканы.

Уж точно не для того, чтобы отовариться на обратном пути. Согласно журналу «Форбс», он был одним из богатейших депутатов конгресса: личное состояние – «более 100 миллионов долларов» (после «Великого пробуждения», как называли в семье произошедшую с Ранди метаморфозу, Адди смягчилась в денежном отношении). Это, наряду с потрясающе эффектной внешностью, сделало его самым заманчивым холостяком Вашингтона.