– Слушаюсь.

Метелл отсалютовал и вышел из таблинума, прикрыв за собой дверь. Прежде чем сесть за стол, Катон некоторое время стоял в нерешительности. Сколько же здесь завещаний… Сколько людей полегло в Испании… Их численность была несоразмерна с вражеской, и иногда казалось, что поражение и смерть неминуемы. Если правда то, что удача благоволит храбрым, то они с Макроном, должно быть, одни из самых храбрых во всем войске. Хотя особой отваги за собой Катон не подмечал. Видимо, это просто слепая удача в том, что он дожил и дослужился до своего нынешнего ранга. Один неверный шаг в ту или иную сторону – и его легко могли сразить брошенный дротик, стрела или пущенный из пращи камень. Или крушащий удар меча или палицы. Конечно, выходить из сражения невредимым получалось не всегда. Вон сколько ран на Макроне, а у него самого жесткий белый рубец вдоль лба, возле носа и через щеку. Хотя везение вечным не бывает. Настанет день, и он, или Макрон, или же они оба погибнут в битве. А может, их скосит еще один из всегдашних губителей солдат – хворь, голод или несчастный случай…

Катон подошел к жаровне и сунул в пламя еще два полена. Дневной свет еще продержится несколько часов, так что работать можно при свете из открытого окна, пускай даже в комнату проникает холодный воздух. Ну, а с сумерками окна нужно будет закрыть и продолжить работу при свете светильников, стоящих возле стола на ножке.

Со вздохом сев на стул, префект занялся подсчетом численного состава. В Испании когорта лишилась двоих центурионов, места которых пока занимали опционы. Из пятисот солдат, ординарцев и погонщиков мулов, вышедших в поход, две с лишним сотни полегли в боях, но этим дело не закончилось: дальше шла постепенная, день за днем, убыль из-за умирающих от ран на обратном пути. Полностью численность когорты восстановится не сразу. В желающих отбоя не будет, так как условия службы и оплата в преторианской гвардии несравнимы ни с кем. Но при отборе пойдет отсев по силе и росту, а за ними – по итогам личной беседы. Некоторое число поступит в гвардию из легионов, как награда за примерную службу.

Последние – ветераны с безупречными послужными списками – будут ценным приобретением для Второй когорты. Это так. Но получается, что в таком случае верных и ценных служак лишатся легионы, что тоже не очень хорошо. Забирать толковых людей из легионов, защищающих границы империи, и пополнять ими преторианскую гвардию, где им вряд ли доведется в полной мере проявить свои навыки и опыт, – разумно ли это? Но так уж устроена армия. Есть в ней вещи, не подвластные здравому рассудку, и бороться с этим бесполезно.

После ознакомления с численным составом Катон пометил несколько имен, вроде как подходящих для замены двух утраченных центурионов. В испанском походе отличились двое опционов, Игнаций и Николаос. Первый перед походом был только-только произведен в чин, но уже успел проявить себя прирожденным, любимым солдатами командиром, и Катон с удовольствием готов был снова его повысить. Кто-нибудь из бывалых, возможно, заворчит, но Игнаций быстро сообразит, как это ворчание унять. Второй опцион, Николаос, службу осваивал постепенно, обстоятельно, но оба, бесспорно, достойно пополнят ряды центурионов когорты. Что, стало быть, открывает два свободных места под новых опционов. А еще надо будет подумать, кого поставить сигнифером…

Эти размышления Катон до поры отложил и переключился на завещания. Снял со стопки верхнюю вощеную дощечку и сосчитал имена тех, кто погиб, не составив завещания. Всего двадцать шесть человек. По обычаю, их сбережения, личные вещи и прочее имущество делится между уцелевшими товарищами по центурии. За это из похоронной кассы когорты оплачивается надгробие и ставится рядом с другими вдоль военной дороги, идущей мимо лагеря. Катон вдавил в воск свою печать командира когорты, тем самым узаконивая раздел имущества погибших.