– Подожди, вот прилетит дебил Эрондайк, тогда и начнется…

    Ее собеседница коротко усмехнулась.

    – Уже началось. И…

    Она что-то хотела добавить, но высокий звучный голос герольда прервал ее на полуслове.

    – Граф Ратонга-и-Гассари!

    Вошедший резко контрастировал с угловатыми и тяжелыми нарядами окружавшей его толпы не только своей мягкой и удобной одеждой. И не только загаром, плотным коричневым слоем покрывавшим его лицо и руки. Было во всем его облике, в мягкой стелющейся походке, во взгляде спокойных странно-зеленых глаз что-то такое, что заставляло бывалых интриганов отводить глаза и замолкать на полуслове.

    Вся эта сиятельная свора, сожравшая в свое время не один десяток таких, как он, выскочек-однодневок, застиравшая их до бледно-могильной синевы в мутном водовороте дворцовых интриг, тревожно нахмурившись, провожала новичка озадаченными взглядами.

    – Подойди ближе.

    Несмотря на то что голос Императора был тих, как шепот, он донесся до самых дальних уголков зала.

    – Ты оказал нам бесценную услугу. Что ты хочешь в награду?

    Грузный и седой, но все еще крепкий, Император сидел, небрежно развалясь на огромном тяжеловесном троне, и внимательно разглядывал новоявленного графа.

    Ничуть не смущенный таким вниманием граф коротко пожал плечами и произнес на вполне пристойном эласском, впрочем, слегка коверкая окончания.

    – Мне не о чем тебя просить. Захочешь – дашь сам.

    Зал замер.

    Такого неслыханного хамства придворные еще не слышали. И даже в их закостеневших от подлости душах шевельнулось нечто похожее на жалость к этому недалекому варвару, обрекающему себя на тяжкие пытки в Дальней башне. Оскорбление, нанесенное им, было столь неслыханно и чудовищно, что они боялись даже выдохнуть, чтобы нечаянным шумом не привлечь на свою голову гнев владыки.

    Каково же было их удивление, когда вместо команды королевской страже арестовать наглеца Император хрипло и громко рассмеялся.

    – И все же неужели тебя совсем ничего не интересует? Я бы мог предложить деньги. Много денег. Славу, женщин. Власть моя велика…

    Ратонга-и-Гассари коротко кивнул, словно соглашаясь со всем сказанным.

    – Много денег мне не нужно. Три сапога на одну ногу не оденешь. А женщин и славу я предпочитаю добывать в битве.

    – А если я предложу тебе Империю?

    И вновь в зале стало так тихо, что стал слышен и шум, неясно сочившийся с верхних галерей, и даже звон кастрюль на кухне.

    Ответ графа прозвучал в этой тишине так ясно, что стал понятен даже стоявшим на самом верху простолюдинам.

    – Власть – тяжкая и неблагодарная ноша, Император. Лишь крайняя необходимость и безвыходное положение способно заставить меня принять подобное предложение.

    Хмуро и тяжело Император глянул на стоявшего перед ним. Затем задумчиво сгреб свою роскошную бороду в кулак и протянул по всей длине.

    – Хорошо сказал…

    Потом помолчал и, словно хотел заглянуть в самую глубину сердца своего собеседника, внимательно посмотрел в его ярко-зеленые глаза. Вздохнул непонятно чему и взмахнул жезлом, давая понять герольду, что прием окончен.

    6

    Прошло уже три дня с той памятной всем аудиенции.