|
(староиспанский язык)] . Он говорил на странном языке. Кажется, это была разновидность испанского – древняя, наполовину напоминающая латынь. – Святой Матери-Церкви? – губы человека в буром балахоне искривились в усмешке. – Уважаемый Фернандо де ла Крус, вы все еще верите в святость Папы и его прислужников здесь, в Испании? Вы, alumbrados[43 - Alumbrados, Aluminados – "Иллюминаты", – мистическое учение католического христианства. Появилось в Испании в конце XV века.] – забавные люди. Забавные и наивные. Вас обвиняет в греховной ереси Инквизиция. Вас пытают в подвалах демоны, рядящиеся под святош. Вас выводят на аутодафе с кляпами во рту. Вас лишают имущества, публично порют розгами, ссылают на каторгу. Благодарите Бога, что вас еще не сжигают живьем, как скрытых евреев. И все же вы верите в то, что Святая Церковь может вернуться к истинной вере!.. Этот человек говорил на таком же архаичном испанском, однако почему-то я понимал его без труда. – Церковь погрязла в грехе, – сказал Фернандо де ла Крус. – Это несомненно. Но Бог милостив. Он простит заблудших, простит раскаявшихся. Нужно лишь возвыситься до непосредственного соединения с Богом. И внешние религиозные обряды могут лишь помешать этому соединению. Внутренний свет, озаряющий наши души, исходит от самого Бога, а не от предписаний Папы и его церкви. Мы, иллюминаты, не нуждаемся ни в каких человеческих указаниях и должны поступать лишь так, как диктует нам наш внутренний, божественный свет! Религиозные обряды, иконы и церкви нужны лишь для необразованных людей, как нужны игрушки детям. Люди, поднявшиеся на истинную высоту, должны обходиться без них, так как все внешнее отвлекает от созерцательной жизни, от соединения с Богом. И пусть Инквизиция преследует нас! Ибо мученичество всегда было уделом истинных христиан! Да воздастся нам… – Довольно, дон Фернандо! Я хорошо знаю суть вашего учения. – В голосе человека в бурой рясе не было насмешки – скорее, уважение, смешанное с нетерпеливостью. – Прошу прощения, дон Фернандо, но дела наши спешны и не терпят отлагательства. Я не могу долго удерживать своей магической властью здесь этого человека. Силы мои слабы, и скоро он вернется в свое время, предназначенное ему Богом. Нам надо решить, что делать с ним. – Это и есть он? – дон Фернандо снова уставился на меня. – Этот странно одетый человек и есть ваш Сlavus, уважаемый Рибас де Балмаседа? – Да, – тот, кого назвали де Балмаседой, осторожно дотронулся до меня длинным сучковатым посохом. – Это он, ошибки быть не должно. Я тщательно составил заклинание – на это у меня ушло полтора года. И звезды сегодня наконец-то расположились благоприятным для сего дела образом. Это он, Сlavus[44 - Ключ (лат.).]. – Кто я? – Потрескавшиеся губы мои едва шевелились. – Клавус? Какой еще клавус? Я – Мигель. Мигель Гомес. Разрешите представиться, Ваши Светлости… – Нам неизвестно твое мирское имя, – голос Балмаседы был хладнокровен. – Но роль твоя значительна. Ты – рука промысла Божьего, и мы допустить не можем, чтобы ты умер, не выполнив своего предназначения. – Умер? – Я покачал головой, насколько это позволяла боль в разбитом лбу. – Но я, вроде бы, не собираюсь умирать. – Там, в своем времени, ты скоро умрешь. По прошествии получаса тебе перережут горло и швырнут тело твое на съедение собакам. |
