— Письмо? Оно прибыло с курьером?

— Думаю, да. Что ж, ты сам знаешь, он приехал поздно. Вы и сами не так давно получили остальные депеши.

Это было правдой. Курьер, которого ждали на закате, задержался в дороге из-за внезапно разлившейся реки и приехал незадолго до появления Борса. Отсюда и поздний час, до которого они задержались в рабочей комнате.

— Он не упоминал ни о каком письме для королевы, — сказал Мордред.

— А почему он должен был о нем говорить? — резко возразил Бедуир. — Если письмо для королевы, то оно не наша забота, разве что она решит обсудить его со мной. Благодарю тебя, Борс. Я пойду прямо сейчас.

— Мне пойти сказать ей, что ты придешь?

— Не нужно. Я пошлю Ульфина. Ты отправляйся спать, и тебе, Мордред, доброй ночи.

С этими словами он начал застегивать пояс, который до того отложил в сторону, когда они сели за разбор вечерних дел. Слуга принес его плащ. Краем глаза увидев, что Мордред еще медлит, он с некоторой отрывистостью повторил:

— Доброй ночи.

Делать было нечего. Вслед за Борсом Мордред вышел из рабочей комнаты.

Широким шагом, каким обходил посты, Ворс двинулся по коридору. Мордред, поспешая за ним, не услышал быстрых слов, с которыми Бедуир обратился к слуге:

— Пойди скажи королеве, что я вскоре явлюсь к ней. Скажи ей… Без сомненья, ее дамы удалились на покой вместе с ней. Позаботься о том, чтобы, когда я приду, при ней была одна из фрейлин. Не важно, что придворные дамы уже спят. Разбуди их. Ты меня понял?

Ульфин много лет был главным постельничим короля.

— Да, мой господин, — коротко отозвался он и ушел. Мордред и Боре, идя бок о бок через двор при внешнем саде, увидели, как он спешит в покои королевы.

— Мне это не нравится, — внезапно сказал Борс.

— Но ведь было письмо?

— Я сам его не видел. А я видел, как приехал верховой. Если он и вправду привез письмо для королевы, к чему ей говорить с ним сейчас? Уже почти полночь. Неужели это не может подождать до утра? Говорю тебе, не нравится мне это.

Мордред стрельнул в него глазами. Возможно ли, чтобы злословье достигло ушей и этого верного ветерана?

А Борс тем временем продолжил:

— Если с королем случилось что-нибудь дурное, вести должны были прямиком попасть и к Бедуиру. Что такого им нужно обсудить, что требует уединения и ночной темноты?

— Действительно, что? — отозвался Мордред. Ворс бросил на него раздраженный взор, но только и сказал угрюмо:

— Ладно-ладно, лучше нам отправляться на боковую и не совать нос в чужие дела.

Когда они достигли зала, где спало большинство молодых холостяков, несколько человек они еще застали бодрствующими. Гахерис держался на ногах, но едва-едва. Гавейн был, как всегда, пьян и к тому же болтлив. Гарет сидел у стола с Коллесом, и еще пара других развалились в креслах у очага за игрой в кости.

Пожелав всем доброй ночи, Борс вышел, а Мордред, который в отсутствие короля жил и спал во дворце, уставился через зал на лестницу, ведущую к его покоям. Прежде чем Боре достиг ступеней, в зал с внешнего двора, едва не столкнувшись с Борсом в дверях, стремительно вошел молодой человек из Уэльса по имени Киан. С мгновенье Киан неподвижно стоял у порога, пока его свыкшиеся с темнотой глаза не привыкли к свету. Гахерис, догадавшись, где он был, бросил ему какую-то шутку, а Коллес с хриплым смешком указал на то, что туника все еще распущена.

Ничего этого Киан не заметил. Быстрым шагом он вышел на середину комнаты и настойчиво провозгласил

— Бедуир вошел к королеве. Я его видел. Вошел прямиком в дверку в стене сада, и в окне у нее горела лампа. Агравейн вскочил на ноги.

— Ну надо же, клянусь богом!

Покачнувшись, поднялся и Гахерис.