И тут он разглядел ее профиль – это точно была она! Он помчался зигзагами и наконец ее догнал, с последним рывком ухватив за руку.

Цыганка быстро обернулась, и взгляд ее ударил, как выстрел. Джонатан задыхался, она тоже была уже без сил. На лице ее сверкали капли пота, оттеняя черные глаза, ноздри в бешеном ритме расширялись и опадали.

– Говори! Я имею право знать!

Она, задыхаясь, глядела на него, но губы ее были сжаты.

– Я хочу знать, что ты увидела! Скажи мне!

Он крепко ее держал. Проходящие мимо люди толкали их. Девушка продолжала не мигая на него смотреть. А он не знал, что же делать.

– Скажи, сколько ты хочешь, и говори!

Она молчала.

Джонатан в отчаянии стиснул ей руку. Глаза ее чуть потемнели от боли, но она молча продолжала его разглядывать, словно скованная запретом. Губы ее были плотно сжаты.

И тут он понял, что она ничего не скажет. Они стояли друг напротив друга и сверлили друг друга глазами. И он выпустил ее руку.

На удивление, она не убежала, а осталась стоять на месте. Он растерялся:

– Ну пожалуйста…

Она не сводила с него глаз. Толпа расступилась перед ними, а потом снова сомкнулась, окружив их плотным кольцом.

Джонатан молчал, ни о чем больше не прося. Да он больше ничего и не ждал.

А она вдруг медленно, словно против воли, произнесла:

– Ты скоро умрешь.

Потом повернулась и исчезла в толпе.

4

Но ближе к вечеру здравый смысл постепенно начал брать верх. До сего дня он никогда не обращал внимания на всяких предсказателей, ясновидцев, гадалок на картах и прочих астрологов. Для него все они были одним миром мазаны: все морочили головы простым людям и наживались на их доверчивости. Он, Джонатан Коул, много учился и считал себя человеком интеллигентным. Ну нельзя же быть таким дураком, чтобы во все это поверить! Да ладно, прежде всего не надо позволять сбить себя с толку.

Не думать об этом. Почувствовав, что к нему возвращается способность трезво мыслить, он решил отвлечься на новости в смартфоне или погрузиться в полученную почту. Еще хорошо помогало обдумывать планы на будущее. К примеру, увольнение из фирмы. Как только приличные результаты позволят ему еще увеличить доход, он арендует дом попросторнее, чтобы у Хлои была своя комната, когда она будет к нему приезжать. А то ему уже осточертело разбирать и собирать раскладушку в гостиной. А потом можно будет подумать о смене автомобиля: надо же доставлять себе маленькие удовольствия…

На третье утро Джонатан встал с головной болью. Боль долбила в одну точку и была очень сильной. Его воспаленному рассудку хватило нескольких секунд, чтобы усмотреть в этом связь. Тревога охватила его… и начала мучить. Прошло полчаса – и он взялся за телефон.

– Я бы хотел записаться к доктору Стерну.

– Минуточку, сейчас взгляну, когда у него будет время, – профессионально ответил безликий женский голос.

– Это… это очень срочно.

В трубке зазвучала тихая, вкрадчивая мелодия фортепиано. Он терпеливо ждал, а тревога все нарастала. В голове толпились беспорядочные мысли. Он уже видел себя в больнице, после операции на мозге. А сможет ли его страховка покрыть расходы на такое вмешательство?

– Не отсоединяйтесь, у меня параллельный вызов.

Снова, истекая нежностью, заиграло фортепиано.

Сквозь открытое окно долетали крики Гэри, пекаря и продавца маффинов. Задний двор его лавочки оканчивался лужайкой, которая примыкала к садику на заднем дворе дома Джонатана. В каникулы здесь играли его сыновья, а Гэри на них сердился и отчитывал при каждом удобном случае. Бедным мальчишкам доставалось ни за что ни про что.