— Жизнь в "Райских кущах" обходится недешево.

— А я пять лет назад купила акции "Компании по обслуживанию Луны" — и разбогатела на них.

— Отлично. У меня дела идут тоже неплохо, правда, я поистратился изрядно — застраховался от рекламы. Дорогое удовольствие, но того стоит. Теперь я спокойно прохожу по Таймс-сквер, даже если там в это время крутят звукочувствокинорекламу фирмы "Дым веселья".

— В "Райских кущах" реклама запрещена, — сказала Айрин.

— Не очень-то этому верь. Сейчас изобрели нечто вроде звукового лазера, он проникает сквозь стены и шепотом внушает тебе что угодно, пока ты спишь. Даже затычки не помогают. Наши кости служат проводником.

— В "Райских кущах" ты от этого огражден.

— А здесь — нет, — сказал я. — Что же ты покинула свою обитель?

— Может быть, стала взрослой.

— Может быть.

— Билл, — проговорила айрин. — Билл, ты женился?

Я не ответил — раздался стук в окно: там порхала маленькая искусственная птица, она пыталась распластаться на стекле. В груди у нее был диск-присосок. Вероятно, еще какой-нибудь передатчик, ибо тотчас ясный и деловитый, отнюдь не птичий голос потребовал: "…и непременно отведайте помадки, непременно…" Стекло автоматически поляризовалось и отшвырнуло рекламную пташку.

— Нет, — сказал я. — Нет, айрин. Не женился.

Взглянув на нее, я предложил:

— Выйдем на балкон.

— Дверь пропустила нас на балкон, и тут же включились защитные экраны. Денег они пожирают уйму, но их стоимость включена в мою страховую премию.

Здесь было тихо. Особые системы улавливали вопли города, визг рекламы и сводили их на нет. Ультразвуковой аппарат сотрясал воздух так, что слепящие рекламные огни Нью-Йорка превращались в зыбкий поток бессмысленных пестрых пятен.

— А почему ты спрашиваешь, Айрин?

— Вот почему, — она обняла меня за шею и поцеловала.

Потом отступила назад, ожидая, что за этим последует.

Я снова повторил:

— Почему, Айрин?

— Все прошло, Билл? — промолвила она еле слышно. — Ничего уже не вернуть?

— Не знаю, — ответил я. — Господи, ничего я не знаю. И знать не хочу — страшно.

Страх, меня терзал страх. Никакой уверенности — ни в чем. Мы выросли в мире купли и продажи, и где нам теперь знать, что настоящее, а что нет. Я внезапно протянул руку к пульту управления, и экраны отключились.

И тотчас же пестрые полосы свились в кричащие слова; выписанные ньюколором, они горят одинаково ярко и ночью и днем. ЕШЬ — ПЕЙ РАЗВЛЕКАЙСЯ — СПИ! С минуту эти призывы вспыхивали в полном безмолвии, потом отключился звуковой барьер и в тишину ворвались вопли: ЕШЬ — ПЕЙ РАЗВЛЕКАЙСЯ — СПИ! ЕШЬ — ПЕЙ — РАЗВЛЕКАЙСЯ — СПИ! БУДЬ КРАСИВЫМ! БУДЬ ЗДОРОВЫМ! ЧАРУЙ — ТОРЖЕСТВУЙ — БОГАТЕЙ — ОЧАРОВАНИЕ — СЛАВА! ДЫМ ВЕСЕЛЬЯ! ПОМАДКА! ЯСТВА МАРСА! СПЕШИСПЕШИСПЕШИСПЕШИСПЕШИСПЕШИ! НИОБЕ ГЕЙ ГОВОРИТ — ФРЕДИ ЛЕСТЕР ПОКАЗЫВАЕТ — В "РАЙСКИХ КУЩАХ" ТЕБЯ ЖДЕТ СЧАСТЬЕ! ЕШЬ — ПЕЙ — РАЗВЛЕКАЙСЯ — СПИ. ЕШЬ — ПЕЙ — РАЗВЛЕКАЙСЯ — СПИ! ПОКУПАЙПОКУПАЙПОКУПАЙ!

Айрин вдруг стала меня трясти, и лишь тогда, глянув в ее побелевшее лицо, я понял, что она кричит, а вокруг в упорном, неотвязном гипнотическом вихре красок бушевало создание лучших психологов земли сверхреклама, которая хватает тебя за горло и выдирает у тебя последний цент, потому что в мире больше не хватает денег.