Глава 6

Письмо для Виктора Ковальски прибыло в Рим на следующее утро. Здоровяк капрал шел по фойе отеля, вернувшись после ежедневного посещения почты, когда его позвал один из коридорных.

– Signer, per favore!.[8]

Ковальски повернулся. Итальянца он не узнал, но не нашел в этом ничего исключительного. Он их просто не замечал, и все они были для него на одно лицо. Темноглазый юноша подал ему письмо.

– Euna letlera, signer. Per un Signer Kowalski… non cognosco questo signor… E forse un fransese…[9]

Ковальски не понял ни слова, но ему хватило ума разобрать собственную фамилию, хотя и в исковерканном виде. Он выхватил письмо из руки незнакомца и уставился на написанные корявым почерком адрес и фамилию. В отеле он зарегистрировался под вымышленным именем. Читать Ковальски не любил и, естественно, не мог знать о том, что пятью днями раньше одна парижская газета сообщила на первой полосе о том, что три главаря ОАС окопались на верхнем этаже отеля в Риме.

Поэтому он полагал, что никто не мог знать о его местопребывании. Однако письмо заинтриговало его. Он их получал редко, и, как для большинства простого люда, прибытие письма являлось важным событием. Теперь он понял, что итальянец, смотревший на него преданными глазами спаниеля, словно он, Ковальски, мог разрешить его проблему, обратился к портье и ему сказали, что в этом отеле Ковальски не проживает.

Ковальски взглянул на посланца.

– Bon. Je vais demander.[10]

Итальянец по‑прежнему не отрывал от него глаз.

– Demander, demander,[11] – повторил Ковальски, указав вверх.

Итальянец просиял:

– Ah, si. Domandare. Prego, Signor. Tante grazie….[12]

Ковальски уже двинулся к лифту, а итальянец все продолжал благодарить его. Когда двери раскрылись на восьмом этаже, на Ковальски глянуло дуло автоматического пистолета. Охранник осмотрел кабину, убедился, что Ковальски один, поставил пистолет на предохранитель и убрал в карман. Подниматься на восьмой этаж имел право лишь Ковальски. По заведенному порядку охранник доставал пистолет, если сигнальные огоньки над дверью указывали, что лифт не остановился на седьмом этаже.

Второй охранник стоял в конце коридора, у запасного выхода, третий – у лестницы. И внутренняя, и пожарная лестницы были заминированы, хотя администрация отеля об этом не знала. Электрическая цепь, ведущая к детонаторам, прерывалась рубильником, установленным на столе в коридоре.

Четвертый охранник дневной смены дежурил на крыше над девятым этажом, где жили главари ОАС. В случае внезапного нападения им на помощь пришли бы еще три человека, отстоявшие ночную вахту и днем отсыпающиеся в своих комнатах на восьмом этаже. Для того, чтобы перейти от сна к делу, им хватило бы нескольких секунд. Сигналом общей тревоги являлся подъем лифта на девятый этаж. Такое и произошло однажды, совершенно случайно, когда коридорный с подносом напитков в руках нажал кнопку «9». Его быстро отучили от подобных ошибок.

Охранник позвонил наверх, чтобы сообщить о прибытии почты, затем указал Ковальски на лестницу. Бывший капрал засунул письмо, адресованное ему, в карман. Корреспонденция для Родина и его коллег находилась в стальном ящичке, прикованном к левой руке Ковальски. Ключи от наручника и от ящика Родин держал при себе. Три минуты спустя подполковник отомкнул оба замка, и Ковальски спустился в свою комнату. Он мог спать до полудня, когда начиналась его смена у лифта.

В комнате он наконец‑то прочел письмо, начав с подписи.