– Римлянка…

    – В Иерусалиме не много римлян, – задумчиво произнес отец. – Я, возможно, ее знаю. Нет, не говори! – предупреждающе поднял он руку. – Иногда лучше не знать. На рассвете у меня был трибун Грат. Кто-то оклеветал тебя, сказав Грату: ты тайно посещаешь его жену. Трибун был в ярости…

    Я, наверное, изменился в лице, потому что отец усмехнулся, поняв это по-своему.

    – Я сказал трибуну, что он ошибается. Грат продолжал настаивать, тогда я спросил его, застал ли он тебя с женой? Он ответил, что нет. Я спросил, видел ли кто-либо, как ты входил к ней дом или выходил из него? Он снова сказал "нет". Послали за тобой. Тебя в казарме не оказалось, а центурион поведал, что ты каждую ночь проводишь вне претории. Я сказал Грату, что раз жена его дома одна, а тебя нет в казарме, ты просто не мог у нее быть. Он успокоился, даже повеселел. Я дал ему совет не верить клеветникам…

    Я радостно вздохнул.

    – Странные люди эти ревнивцы, – продолжил отец. – Безумие лишает их разума. Зачем ходить к достойным людям, обвинять их в несуществующих преступлениях, когда легко можно узнать правду?

    – Как?

    – Сам говорил, что к тебе подослали рабыню. Достаточно подвергнуть пытке рабыню Валерии…

    – Ты сказал ему это?!

    Отец удивленно посмотрел на меня.

    – Я знаю Диану… – пробормотал я. – Она хорошенькая.

    – Не думаю, что Грат станет портить свое имущество, – пожал плечами отец. – Рабыне достаточно показать плеть. Только если станет упорствовать… Жаль Диану, но она всего лишь рабыня… Хуже другое: из-за тебя мы пробудем в Иерусалиме лишние три дня. Мы могли отправиться в Кесарию на рассвете, вместе с Гратом. Пилат дал ему центурию в охрану. Теперь придется ждать, пока прокуратор завершит дела.

    – Грат уехал один? – спросил я, замирая сердцем.

    – Забрал жену и Акима. Отведет его в Кесарию.

    – А Козма?

    – Он мой пленник и будет постоянно со мной! – сердито сказал отец. – Мы с тобой должны беречь его, как себя. Консул не поверит мне, если я скажу, что фальшивые денарии не связаны с заговором. Козма подтвердит.

    – Вдруг не станет?

    – В Риме знают, как заставить говорить… Но не думаю, что дойдет до пытки. Козма – смелый человек, что сказал Пилату, повторит и Сеяну.

    – Его накажут?

    – Решать консулу, но, скорее всего, повесят. Он не римский гражданин, чтоб казнить мечом.

    – Тебе не жаль его?

    – С какой стати я должен жалеть врага Рима? – удивился отец.

    – Он смел и достоин уважения.

    – Смелый враг опаснее трусливого! Юлий Цезарь уважал Верцингеторикса, умного и храброго вождя галлов, но казнил его. Верцингеторикс залил Галлию реками римской крови. Врагов щадить нельзя!

    – Козма не проливал крови.

    – Он хочет потрясти основы нашей веры, вселить в сердца римлян непочтение к власти. Чего стоит армия, солдаты которой не боятся начальников? Если жители провинции перестанут бояться прокуратора, как управлять ею? Рим не выживет без своих провинций! Достаточно Египту перестать возить нам зерно, как мы умрем с голоду.