- Ладно, подбери сопли, зайдем ко мне, может, полегчает. - Бестаев взял приятеля за рукав, отвел к себе в кабинет, на беду никого из товарищей в комнате не было.

Здесь Петька и впорол другу детства свою легенду. Мол, у него завтра суд за хулиганку, вмажут ему пару лет как миленькому. А он, дурья башка, занял у Митька штуку баксов, должен был вчера отдать, но Хромой, так звали Митька, как сквозь землю провалился, запил, наверное. Имя у вора было мальчуковое, на самом деле он был человек серьезный, лет пятидесяти.

Петька продолжал плакаться. Митек хоть и не в законе, но вор авторитетный. О долге на зоне через месяц узнают, положат у параши, а то и опетушат.

Бестаев разозлился:

- Не пойму, чего ты от меня хочешь?

- Объявится Митек днями, передай ему баксы, скажи. Лещ парится, а тебе кланяться велел.

Просьба одноклассника Сергею не понравилась, но показалась вполне ерундовой. Подумаешь - у одного взять, другому отдать.

- Не фуфло, зелень настоящая?

- Серега, матерью клянусь, как можно? Сам посмотришь, - вынул из кармана мятый конверт.

Десять хрустящих бумажек оказались убедительнее слов. Сергей посмотрел их на свет, убрал в карман, сказал нравоучительно:

- Салага, кто же у серьезного вора деньги взаймы берет?

Первую сотню Сергей легкомысленно истратил и через три дня честно положил обратно в конверт. Старый Митек не появлялся. Сергей даже людей поспрашивал, но никто Хромого не видел. Оперу и в голову не приходило, что несколько пар глаз на ним присматривают, обращая основное внимание на его расходы. Но доллары Бестаев не трогал.

Женщины были его слабостью, он пользовался у них успехом, - плюс свободная большая квартира. Расходы по данному вопросу укладывались в должностной оклад. Да еще существовали женщины, мечтавшие сами на красавца потратиться, лишь бы удержать его лишнюю недельку. Правда, не все они Бестаеву нравились. Одна осрамилась сразу. Она взяла Сергея под руку и, тяжело дыша, сказала:

- Сотня? Чего так дешево? Я лично беру двести.

Тут случилось непредвиденное: Сергей влюбился, да не в артистку, а в цветочницу Люську, что появилась с ромашками на его территории. И девка была обычная, не лучше других, но грудь у нее была потрясающая. Зная свои козыри, Люська не носила лифчика, колыхала своим богатством, мало кто из мужчин не останавливался, открыв рот, не покупал букет ромашек. Груди у Люськи были большие, но не обвислые, воинственно торчали сквозь тоненькое платье, словно орудие главного калибра. Этим калибром она по первости и привлекла Сергея.

"А что? - подумал оперуполномоченный. - Какой грех в разовом обладании такими сиськами? Родину я, что ли, продаю?" И кинулся во все тяжкие.

Но ошибся и здорово. Главное достоинство Люськи было совсем не в сиськах, напоминавших - по ближайшем рассмотрении и ощупывании - силиконовые, которых Сергей никогда не трогал, но зато много о таковых слышал и даже видел на картинках. "Это же гранит..." - произнес разочарованно, но Люська загадочно усмехнулась и начала расстегивать Сергею ширинку. Быстрые ее пальцы мелькали, как ласточки перед дождем, Сергей удивленно замер и спросил с недоумением: "Мы, что же, прямо в одежде?" Люська ухмыльнулась: "То, чем мы сейчас займемся, раздевания не требует. Оно даже вредно. Слыхал о "французской любви"?" Сергей сделал вид, что оскорблен в лучших чувствах. "Минет, что ли?" - спросил не без волнения. Об этом он знал, но все предыдущие его пассии делать ничего не умели, и сладостный - по его представлению - процесс всегда превращался в муку мученическую.

На этот раз все получилось по-другому. Как только предмет Люськиных вожделений выскочил из ширинки, она зажала его в левой руке и, приблизив лицо вплотную, обдавая естество нервным прерывистым дыханием, слегка прикоснулась языком, кончиком, точнее, и Сергей почувствовал себя не то космонавтом, умершим и попавшим в рай, не то.