Не зря древние ваяли своих богинь обнаженными. Модельеры появились, когда людская порода начала сдавать, мужики бьются, чтобы как-то дефекты залатать, прикрыть. Разденьте манекенщицу, приглядитесь, кроме как о гробнице, иных мыслей у вас не появится.

Около часа ночи Сергей Бестаев шел из бани, покачиваясь, словно пьяный, брел к своей комнатушке, мечтая упасть на кровать.

Через два дня Настя объяснила ему, где и как выключается сигнализация, а он ей передал специальную мастику и рассказал, с каких ключей необходимо снять слепки.

Тур прислуге доверял полностью, горничная сама решала, какие костюмы гладить, порой ей в карманах и ключи попадались. Отутюжив костюм, она возвращала ключи на место. Дважды Насте пришлось помогать подружке в этой несложной, но кропотливой работе, пока все нужные ключи перебывали у нее в руках.

Бестаев получил слепки, изготовил ключи, и тут выяснилось, что для совершения квалифицированной кражи этого мало. Не хватало характера. Дух у Сереги оказался не тот.

А в таком деле, как с десятиметровой вышки: либо с первого раза прыгнул, либо ты на нее больше не залезешь. Потому как с каждым подходом ноги у тебя будут все слабее и слабее.

Уж как Настя его ни уговаривала, он ни в какую, отдал ей всю валюту, что оставалась от задатка, полученного от Рудина, и поставил на задуманном крест. И тут понял, что ключи-то у него все же есть, они цену имеют. И лучшего покупателя, чем сам Тур, в жизни не найти.

Сгоряча уволили Бестаева из ментовки, но, в принципе, сделали правильно. Голова у парня являлась не самым сильным местом. Он положил связку ключей в камеру хранения одного из вокзалов, позвонил Туру и сказал, что если в камере номер тринадцать добрый человек найдет сто тысяч долларов, то Илья Ильич Туров в камере пятьдесят пять обнаружит связку ключей от своего загородного кабинета и сейфа. Ехидно предупредив о сигнализации, Бестаев занял удобную позицию наблюдения за камерой пятьдесят пять.

Давно известно, дуракам везет. Бестаев увидел оперативника, с которым некогда работал. Через несколько минут он увидел второго оперативника, третьего коллегу Бестаев ждать не стал, уехал.

Генерал-лейтенант Орлов терпеть не мог надевать парадный мундир. Чем человек старее, тем чаще ему приходится совершать поступки, которые он делать не хочет.

Генерал узнал, что его питомцы достаточно оклемались, он приехал в институт Склифосовского, позволил накинуть на золотые погоны белоснежный, хрустящий от крахмала халат и отправился в сопровождении дежурной медсестры в палату.

- Что же вы без цветов, товарищ генерал? - довольно ехидным тоном спросила сестричка. - Им уж тут носят, носят.

- Я несу себя, что очень даже много, - улыбнулся Орлов.

- У них даже заместитель министра был, - не унималась сестра. - С цветами, между прочим. А уж простых-то генералов мы тут за эти дни навидались, и не счесть. Так что вы, товарищ генерал, и в первую десятку не входите.

- Я, дочка, для этих паршивцев самый наиглавнейший генерал. Единственный! То все были сослуживцы, а я - отец родной.

У входа в палату он остановился, перекрестился, вошел и увидел наведенный на него пистолет.

- Отставить, всем лежать! - гаркнул Орлов.

- Накомандуешься еще, - Гуров обнял друга, Орлов довел сыщика до кровати, затем обнял Крячко.

Генерал поставил стул между кроватями. Сыщики лежали ногами к: начальству, головы их были упакованы в марлевые шлемы, и видеть друг друга они почти не могли, если только лечь на бок. Генерал, как полагается, занимает стратегическую высоту, он улыбался, довольный этим обстоятельством.

- Я не уверен, что меня уже можно допрашивать, - заявил Станислав. - Волнение. Давление. Совершенно непредсказуемые последствия.

Орлов довольно кивал.

- Абсолютно согласен, поэтому допрашивать вас не буду, вы лежите, слушаете и молчите. Наконец-то я смогу высказать вам все, что о вас думаю, не выслушивая возражений одного и плоских шуток другого.