— А ты откуда знаешь?

— Я слышала, что здесь работают девочки по вызову. А рыжая как раз из тех, которые занимаются этим ради денег.

— А я все-таки проверю, — уперся Джонни.

Они смотрели, как он подходит к стойке бара, застегивая на ходу пиджак, поправляя воротничок и убеждаясь, что хвост лежит сверху. При его приближении девушка повернулась и склонила голову набок, поправляя сережку. Джонни уже собрался занять свободное место рядом с ней. Девушка что-то ему сказала, и Джонни быстро заговорил, взмахивая руками, а потом положил ладонь ей на плечо.

Тут к бару приблизился парень, стриженный под ежик. Он подошел к Джонни — они оба были примерно одного роста, но Джонни в более легкой весовой категории, — и что-то сказал. Джонни пожал плечами, взмахнул рукой и показал в сторону кабинета.

— Он что, зовет их к нам присоединиться? — спросила Дебби. Но нет, Джонни вернулся один. Проскользнув в кабинет, он сказал:

— Этот вышибала подходит и говорит: «Лапа, этот тип к тебе клеится?» А она мне: «Это мой муж». Вышибала долбаный! Представляете?

Дебби продолжала наблюдать за рыжеволосой красавицей и парнем, стриженным под ежик.

— Он ее сутенер, тупица.

Джонни недоверчиво обернулся.

— Ну да? Где ты видела, чтобы сутенер так одевался?

— Что ты ему сказал?

— Что пришел сюда вместе со священником, так что он может быть спокоен. У него над бровью жуткий такой шрам.

— Должно быть, ему часто доставалось, — заметил Терри.

Дебби начала выспрашивать у Джонни что-то о зеленом платье, которое было на девице в баре, и о ее сережках, а Терри тем временем задумчиво оглядывал зал…

Его взгляд остановился на человеке, который напомнил ему дядю. «Тибор» сидел за столиком в клетчатой спортивной куртке, с ним молодая женщина, и официант наливал им красное вино. Но нет, конечно же это не Тибор. Тибор пил бурбон «Эрли Таймс», умудрялся как-то покупать его или выписывал из Кентукки и всегда имел хороший запас. Тибор пил его с колотым льдом, которого в изобилии добавлял в бокал, а сверху присыпал сахаром. Он был сластеной, а его излюбленных шоколадных леденцов в Руанде не водилось. После его смерти остались непочатые бутылки в деревянном ящике с печатными буквами на киньяруанда. За первый год Терри выпил три бутылки, бурбон он пил, только когда у него заканчивался «Джонни Уолкер», а в Кигали ехать было неохота. Бурбон тоже был неплох, он свое дело делал. Но красный «Джонни Уолкер» был его любимцем, вид квадратных бутылок с закругленными углами и красной аккуратной этикеткой ласкал глаз, такая бутылка на старом деревянном столе казалась произведением искусства, в лучах заходящего солнца она излучала теплый янтарный свет.

Более дорогой, черный вариант тоже был хорош. Бутылку с черной этикеткой Терри держал на кухне в шкафчике, ради особых случаев, которые никак не подворачивались. Он не сомневался, что Шанталь уже продала остававшиеся бутылки «Эрли Таймс». Если только не попробовала его сама и он не пришелся ей по душе. Выпив, она слегка теряла координацию, но все равно двигалась грациозно, бедра плавно покачивались под панье, доходившей ей до щиколоток. И голос ее тоже менялся, становился тоньше и требовательнее. С легким налетом раздражения она добивалась от него объяснений непонятных ей вещей. А в спальне под москитной сеткой в темноте клала искалеченную руку ему на грудь, и он накрывал ее своей ладонью…

Джонни помахал рукой, подзывая метрдотеля.

— Слушаю вас.

— Видите, скоро одиннадцать. — Карло молча ждал. — Ну и где те люди, которые якобы заказали кабинет?

— Когда они явятся, — отвечал Карло, — вы узнаете об этом первыми.