Он похлопал себя по майке.

— При себе нет.

— Посмотри в верхнем ящике комода, рядом с тобой. Там должна быть пачка.

Он выдвинул ящик, порылся в колготках и нашел пачку «Мальборо».

— Здесь есть и пепельница.

— И зажигалка тоже, розовый «Бик». Неси все сюда.

Он протянул ей сигареты, зажигалку и поставил пепельницу на столик.

— Не знал, что ты куришь.

— Ты думал, я только и делаю, что готовлю запеканки и хожу на родительские собрания. А Фрэн считает, что я только и делаю, что намываю кухонный пол.

— А на самом деле?

— Не чаще двух раз в день.

— Он в этом так нуждается?

Она улыбнулась.

— Какая разница. Сядь, Терри, и можешь курить, если хочешь. — Он покачал головой, и она закурила, щелкнув розовой зажигалкой. — Ты никогда не знал, о чем со мной разговаривать. Правда?

— Мы разговариваем.

— Но не по-настоящему. Как ты жил в Африке?

— Не так уж плохо.

— Теперь понимаешь, о чем я? Ты провел пять лет в Руанде, и это было «не так уж плохо». А что было не так плохо — еда, болезни? Тебе нравилось там?

— У меня было все, что мне требовалось.

— Ты много пил?

— Не больше, чем прежде.

— Ты скучал там?

— Иногда.

— Не больше, чем дома, так? Когда тебе не бывает скучно, Терри?

— Фрэн знает, что ты куришь?

— Конечно. Я прячу сигареты от девочек.

— А если они войдут?

— Дверь закрыта. Они знают, что сначала следует постучать и спросить разрешения войти. — Она с удовольствием затянулась. — Я хочу постучаться в твою дверь, Терри, и задать вопрос. И надеюсь, ты ответишь честно.

Терри хотел было дождаться вопроса, но внезапно сказал:

— Между Фрэном и Дебби никогда ничего не было, если именно это тебя беспокоит.

— Господи, мне это прекрасно известно. В противном случае Фрэн с ума бы сошел от угрызений совести. Терри, он в школе президент «Клуба отцов». И еще младший член «Рыцарей Колумба» Детройтской епархии. Его друзья — все равно что ветераны давно прошедшей войны, даже их форма давно устарела.

— А у него есть адмиральская фуражка и кортик? Мне он ни о чем подобном не говорил.

Мэри Пэт снова затянулась. Она ждала.

— Ну хорошо, так в чем вопрос? Ты хочешь знать, спали ли мы с Дебби в твоей кровати?

— Я поняла, что в ней спали, как только вошла в комнату. Даже еще раньше. Стоило мне увидеть эту крошку Дебби на верху лестницы, услышать ваше жизнерадостное щебетанье…

— Я в нем никогда не был силен, — признался Терри.

— Да, это правда. Но тут есть еще кое-что… — сказала Мэри Пэт. — Спать в моей постели с женщиной — это одно… Кстати, а простыни вы поменяли?

— Не успели.

— То, что священник спит с женщиной, — факт вопиющий, скандальный в высшей мере. Ты не признался бы в этом никогда, после всех лет, проведенных в католической школе. — Она выпустила облачко дыма и проговорила: — Ты попался, Терри. Придется тебе сказать всю правду…

— Я сказал.

— …и ничего, кроме правды. Ведь ты никакой не священник, да?

— Нет, не священник, — покачал он головой.

Он вспомнил, как Дебби спросила его — не полегчало ли у него на душе? Сейчас у него на самом деле полегчало.