— Эти образцы были обнаружены следователями на месте пожара в ходе проведения следственных действий по данному делу, — возражает прокурор.

В руке у него прозрачный пакетик с ярлычком в уголке. Я бы узнал их и за тысячу миль, маленькие голубые таблеточки, сияющие пилюли, столько раз возвращавшие тебя, но сейчас беспощадно бичуемые прессой. Знаю, связать их со мной практически невозможно, но прокурор строит свою карьеру на том, чтобы представить меня тайным творцом зла, угрозой обществу и создателем вызвавшего всеобщую панику наркотика. Его единственная цель — отправить меня за решетку.

— Я не вижу оснований для удовлетворения прошения защиты.

— Советник? — Судья снимает очки, обращаясь к Морелло.

— Ваша честь, — начинает адвокат, — если прокуратура желает предъявить моему подзащитному обвинение в противоправных деяниях, тем более в изготовлении запрещенных наркотических веществ, она должна точно и правильно идентифицировать, — Морелл подчеркивает слова «точно и правильно идентифицировать», — то запрещенное вещество, в производстве которого мой подзащитный обвиняется, и подняться при этом над уровнем городского сленга или уличного жаргона.

Прокурор начинает что-то говорить, но Морелл обрывает его, потрясая каким-то листком:

— Если вы укажете мне протокол судебного решения, которым гражданина признают виновным в хранении «травки», «косячка» или «колеса», я сниму свои возражения.

По залу прокатывается волна смеха. Весело всем, кроме меня.

— Ваша честь, — говорит обвинитель. Морелл пытается снова прервать его, но на этот раз судья останавливает моего защитника. — Присутствие данного наркотика общеизвестно, как и то, что он относительно недавно поступил на черный рынок. Это новое вещество, аналога которого фармацевтическая промышленность не производит. — Морелл опять пытается вмешаться, но теперь прокурор не дает ему такой возможности. — Разговоры о том, что данное вещество поступило от легального производителя есть чистой воды спекуляция. Независимо от того, откуда взялся данный наркотик, факт остается фактом — все имеющиеся улики указывают на то, что он является продуктом черного рынка. И штат не располагает для его идентификации иными названиями, кроме тех, под которыми он известен на улице. — Обвинитель предъявляет листок, кажущийся на первый взгляд идентичным тому, которым потрясал Морелл. — Скин, — читает он и, водрузив на нос очки, продолжает монотонное перечисление, — крэдл, дерма, Д…

Мореллу все же удается воспользоваться паузой.

— Обвинение использует женское имя, ваша честь. — Зал оценивает выпад по достоинству. — Они даже не приступили к идентификации вещества, а потому мы имеем все основания заявить, что прокуратура не готова предъявить обвинение в изготовлении запрещенного препарата. Невозможно квалифицировать как запрещенный наркотик то, что еще не идентифицировано. Я не допущу, чтобы моего подзащитного обвинили в изготовлении лабораторным путем «Пегги Сью».

Смех перерастает в хохот. Судья стучит молоточком, призывая к тишине, и предлагает представителям сторон подойти к его столу.

Консультация затягивается на несколько минут и сопровождается выразительными жестами. В животе у меня свинцовый шар. Возвратившись, Морелл шепотом сообщает, что судья намерен объявить перерыв до следующего дня.

— Вы об этом что-нибудь знаете? — спрашивает он.

— О чем?

— Об этих названиях. Наверное, сейчас модно давать таким вещам женские имена.

— Звучит знакомо, но вы ведь в курсе, что у меня с памятью.