Чтобы показать, где именно он пребывает, Громудила растопырил крылья гербовым орлом, когти — второй балетной позицией и провалился метров на сто вниз. Мы с Лассалем и Дерьмовым мечом взвыли хором, как на американских горках. Далеко-далеко вверху метался мой героический бессловесный конь. Надо же было из двух ездовых монстров, имеющихся в нашем королевском распоряжении, выбрать самого неуклюжего!

Я прищелкнула пальцами, чтобы очередным файерболом вразумить дракона, потерявшего не то ориентацию, не то совесть, не то последние мозги. Но тут нас с котом основательно тряхнуло и файербол со свистом вонзился в тучи. Оттуда послышалось:

— Ббббллллииинннн! — и прямо на мою голову спикировал мужчина самой разгламурной внешности. Его бронзовая от загара кожа светилась ярче моих ортоклазов, маховые перья каштановых крыльев были длиннее Дерьмового меча, а в руке был зажат бокал с коктейлем «Манхэттен», который я никогда не только не пробовала, но и не видела. Вот кто точно знает путь к морю!

— Извините, — вежливо сказала я, наблюдая, как незнакомец осторожно просовывает кулак в дыру в крыле, прожженную файерболом. — Я нечаянно. Я не знала, что вы там живете. Вы тоже эльф?

— Какой я, на хрен, эльф? — возмутился мужчина, залез в дыру уже по локоть и принялся увлеченно копаться в перьях. — Меня зовут Чкал. В свое время добрый король Фенозепам конфисковал у моей семьи родовые земли за неуплату налогов с девственных лесов. Хотя не такие уж они были девственные, за семь-то веков пользования правом первой ночи… Но зато добрый государь подарил нашему роду воздушное пространство над всем королевством. Мои предки были великие механики, потомки легендарного Икариота, сына Дедалиота. Они наделали много детей и много крыльев всем детям. И теперь мы контролируем любые перемещения по воздуху. Так контролируем, что никто сюда и не суется, даже магоразбойники, а уж они-то, казалось бы, ребята не робкого десятка… Ну а ты кто такая, цыпочка?

Если мои летающие олухи на что и способны, то в первую очередь — на хоровой посыл наглеца, не узнавшего свою королеву по высоте полета, фасону бронелифчика и широте взглядов. Чкала Икариота аж об тучу шарахнуло. Потирая ушибленную спину, он преклонил колено прямо в воздухе.

— Вот что, идио… Икариот, — деловито предложила я, прерывая цветистые извинения своего подданного. — Покажи, где здесь море и город… Лассаль, как называется тот город, где теперь будет моя столица?

— Дольчевитенбург! — бойко отрапортовал кот.

— Ну вот, проводи меня и мою свиту в Дольчевитенбург… Ты чего затрясся-то, чего затрясся?

— Мне туда нельзя, моя королева… — с трудом выдавил из себя Чкал. — Там сердце мое разбилось на тысячу мелких валентинок. И я поклялся никогда не ступать на землю Дольчевитенбурга!

— И кто же так поступил с твоим сердцем? — осведомилась я. Не слишком-то это было интересно, но монархи должны быть внимательны даже к низшим слоям населения (я все еще мыслила государственно).

Низшие слои населения насупились и безмолвствовали. Я внушительно помахала Дерьмовым мечом, а Лассаль нехорошо оскалился. Конечно, если бы оскалился Громудила, то представитель рода Икариотов не только сию секунду проводил бы нас хоть в преисподнюю, а заодно выболтал бы по дороге все свои секреты. Но Громудила, похоже, спал, планируя в небесах, подложив чешуйчатую лапу под щеку и храпя на всю стратосферу. Конечно, одним файерболом от тысячелетней нарколепсии не лечат. Тут нужно файерболов пять, как минимум.