Изменить размер шрифта - +

Быстро выключаю телефон.

— Вот еще! Надо было моему парню написать. Он, знаешь, какой заботливый? Все время пишет и волнуется.

— Надо же, до чего ты его довела.

Он головой качает и проходит дальше по комнате.

— Я тебя, вообще-то, сюда не звала!

— Нет? Значит, послышалось, — пожимает плечами, — голос из пруда прямо кричал мне: зайди к вредной малявке. Помешай с невидимкой переписываться.

Ну опять же он дразнит и за мой счет развлекается.

Если попросят назвать самого несерьезного парня, ни секунды думать не буду.

Вон он стоит, ржет над моей фотографией.

— Мне нравилось тебя дергать за косички, — показывает на фото, где мне десять.

— Не больше, чем мне лепить на тебя потом жвачки.

Складываю руки на груди. И напрягаюсь, что он ближе подходит.

— Твой умный парень знает вообще, с кем связался? — посылает в меня насмешливый взгляд.

— А твоя рыбина? Она в курсе, какой ты болтун?

— Ее это точно не беспокоит, уж поверь мне, — даже не задумываясь, утверждает.

Понимаю, меня не должно волновать. Пусть с кем хочет, с тем и будет этот смазливый самец. Но бесят все равно — и он, и она. Зубы сводит, как представлю расчудесную парочку.

Вида, конечно, не покажу. А вот поздравить с удачным уловом — всегда с удовольствием.

— Ох, как же вам повезло. Прямо нашли с ней друг друга. Идеальная парочка сложилась из зазнавшихся психов.

— Со мной понятно, — на удивление не спорит, что не псих. — Но насколько тебе, Лизок, повезло, еще разобраться надо. Вдруг меньше, чем мне?

Что это он мелет?

В чем разбираться собрался?

— Так сильно, что тебе и не снилось! Моему счастью с Ильей вообще нет границ, — не теряюсь я с ответом. Не дождется, красавчик.

— Да ладно? Прямо настолько?

Хватает меня за плечи и резко тянет на себя. Откидываю голову назад, чтоб наорать на негодяя оборзевшего. И тут же мои губы наталкиваются на его.

— Прибью-ю-ю!

Получается заорать внутри себя, а вслух одно мычание выходит.

Нет! Я не должна с ним целоваться! Сопротивляюсь изо всех сил.

И не только против него. Против себя — не меньше. Не ожидала я, что вскружат голову прикосновения наших губ, сливаясь в единое дыхание. Евсей меняет напор на нежность, как будто пробует наш поцелуй на вкус. И даже в этом он дразнит и манит, заставляя меня задыхаться и гореть изнутри, словно жар в животе поднимается.

Отрываемся одновременно друг от друга.

Мой шок не оценить.

Ой, мамочки! Спасите!

Что я натворила? Верните время назад, тогда язык ему откушу!

У Евсея, наоборот, ничего на ужас ужасный похожего… Хитрая улыбка расползается. Это тот самый признак, что все неспроста. Жди подвох, он близко, очень близко.

— Ты совсем офигел? Зачем напал, самец озабоченный? — забываю, что мы в квартире не одни, и от возмущения на крик срываюсь.

— Помогал тебе, что непонятного? — закрывается от моего кулака. — Теперь определишь, насколько твой умник целоваться умеет. Научишь его, если что. Не слышу «спасибо».

Ах, он не слышит…

— Я тебя просила? Разрешала?!

Ищу, чем стукнуть, чтоб потяжелее.

— С каких пор мы для ответок просим разрешение? — переспрашивает он.

Чего?

Хватаю в качестве «помощника» стул, и последние слова долетают.

— Не поняла? Так ты меня… того, — показываю на свои губы, запомнившие тепло поцелуя. — Проучил, что ли, так?

— А ты что думала? О твоем невидимом парне беспокоился? — раздраженно хмыкает. И как заорет: — Твою ж мать! Я ему шею сверну! Убери гуся!!!

Я и не заметила, как Генри сзади к нахалюге подкрался.

Быстрый переход