— Вы уже обсуждали маркетинг? — Джолетта не могла скрыть тревоги в голосе.

— Только не надо выставлять все в таком свете, будто я только и ждала, пока моя мать умрет. Разговор об этих духах у нас произошел намного раньше, когда мы с Лорой встретились в гостях у знакомых. Эта женщина начала свое дело с крема для очистки кожи и развила его в целую индустрию, миллиардный конгломерат; нет нужды говорить, что она и «Каморс Косметике» могут сделать с нашей формулой. Конечно, об этом нельзя было и заикнуться, пока Мими была жива.

— Но… разве вам не жалко свернуть дело, закрыть магазин? — Джолетта умоляюще протянула к ней руку.

— Меня духи никогда не интересовали. И, конечно, я не собираюсь проводить свои дни за составлением духов. Лора готова заплатить как минимум два миллиона, а может быть, и больше за право владения именем «Фоссиерс Ройял Парфюмс» и формулу «Ле жардин де кор». Я не хочу упускать такие деньги.

Теперь Джолетта поняла, почему Мими держала в тайне от своей старшей дочери формулу духов. По-видимому, у бабушки были для этого серьезные основания.

Эстелла уехала из Нового Орлеана в Хьюстон и поступила там на работу, когда ей было чуть больше двадцати лет. Хьюстон находился всего в нескольких часах езды по скоростной автомагистрали, но жителям Нового Орлеана поколения Мими с их неторопливым образом жизни это казалось так же далеко, как до Луны. Вскоре Эстелла вышла замуж за техасца, человека слишком высокого, слишком шумного, слишком богатого и слишком уверенного в себе для того, чтобы понравиться Мими. Она так и не приняла Эррола Клементса и простила свою дочь только после того, как у той хватило сообразительности развестись с ним, пока Натали и Тимоти были еще маленькими.

Но после развода Эстелла не вернулась домой и проводила время то в Хьюстоне, то на Восточном или Западном побережье. Она приобрела вкус к экстравагантности и слишком большую привязанность к ярлыкам знаменитых модельеров, по крайней мере в глазах Мими. Безукоризненно изящный французский вкус, прививаемый ей с детства, преобразился настолько, что ее внешность стала прискорбно вызывающей. К тому же старшая дочь Мими продемонстрировала полное отсутствие чутья к запахам, судя по тем духам, которыми она пользовалась.

Все смотрели на Джолетту, ожидая, что она скажет, — ее тетя, кузен и кузина, даже адвокат, наблюдавший за ними с усталым видом, как будто он уже не раз являлся свидетелем подобных семейных перепалок и не жаждал увидеть их снова.

Натали, высокая блондинка с выражением лица манекенщицы на помосте, казалось, чувствовала себя несколько неловко, но тем не менее была явно заинтересована развитием событий. Джолетта не понимала, почему все это так занимало Натали; ее образ жизни, наполненный приемами, вечеринками, поездками на Карибы и Ривьеру, можно было назвать только блистательным. Она удачно выходила замуж и еще более удачно разводилась по крайней мере дважды. Деньги вряд ли особо ее беспокоили, судя по ее костюму из шелковистой черной кожи, сумке от Фенди и туфлям от Феррагамо. Джолетта внимательно посмотрела на тщательно подкрашенное, ухоженное лицо Натали с тонкими морщинками в уголках глаз от солнца, необходимого для поддержания загара. В его выражении не было ничего, что свидетельствовало бы о ее интересе к семейным делам, но кто знает?

— А ты, Натали, не хочешь попытаться заняться магазином?

— Ты, наверное, пошутила? — ответила Натали, произнося гласные по-Нью-Йоркски, но с техасской медлительностью. — Где мне взять на это время?

— Ты ведь не работаешь, насколько я знаю; так почему не попробовать? Может, ты даже начнешь получать удовольствие от полезного применения своей энергии.

— О да. Представляешь, я в футболке и резиновых шлепанцах бегаю за вонючими туристами и предлагаю им купить духи? Нет уж, спасибо.