— Слава тебе, Господи, я знал, что Россия любима тобой.

После этого он работал даже не с удвоенной, а удесятерённой силой. Его энтузиазму и энергии мог бы позавидовать любой из нас, но и мы, "старые" перцы тоже были ему под стать. Когда наш первый авианосец "Адмирал Ушаков" в середине девятьсот одиннадцатого года вышел в Южную Атлантику на ходовые испытания, Пётр Аркадьевич приказал прислать за ним в Крым прототип нашего палубного штурмовика "Беркут" и полетел на нём из России в Аргентину с посадкой для дозаправки в Испании, а потом вылетел из Авиа-дель-Россо на всё том же штурмовике в берегам Антарктиды, хотя ему и предлагали лететь на дирижабле. Всех, кто организовывал на него покушения и совершал их, мы уничтожили без малейшей жалости и тени сомнения помня его слова: — "Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия". Одной из причин, по которой я отдал приказ уничтожить писателя Максима Горького была та, что это в его квартире была устроена динамитная мастерская и тут я руководствовался другими словами Столыпина: — "Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада", вот только законы мы заменили на меры.

Мы олицетворяли себя с Россией, как государством и принимали самые строгие меры к тому, чтобы она не распалась, а все люди в ней могли спокойно жить и трудиться. Именно поэтому мы довольно часто действовали бескомпромиссно и крайне жестоко. За всеми теми господами, которым мы дали шанс изменить свою судьбу, был установлен негласный надзор и в ряде случаев мы были просто вынуждены ликвидировать их с безжалостностью хирурга. Когда мы смогли обеспечить свою военно-политическую разведку, а также военную разведку, контрразведку и Третье охранное отделение Российской империи, которые были полностью под нашим контролем, новейшими средствами шпионажа и контршпионажа, началась наша широкомасштабная война против всех врагов России, как внешних, так и внутренних, но пока что она была почти бескровной.

Нам не имело смысла немедленно уничтожать всех врагов, мы их тщательно выявляли и помещали в "карантин", то есть создавали такие условия, при которых они не могли нанести ущерб России. Иногда нам всё же приходилось кое-кого и ликвидировать, ведь не станешь же молча смотреть на то, как какой-то мерзавец готовит террористический акт. В таких случаях мы обычно применяли неопределяемые яды с такой сложной клинической картины, что сам чёрт не смог бы понять, от чего его клиент помер держа в руках взрывное устройство. Но бывало и так, что взрывное устройство разносило террориста или диверсанта в клочья. Это если от такого взрыва не погибали случайные свидетели. Мы защищали Россию с яростью кошки, чьи котята находятся в опасности, и были готовы уничтожить любого, но некоторых отправили на виселицу гораздо позднее, чем это нужно было сделать в действительности и я иной раз жалею, что не отдал приказ об объявлении войны всем тем государствам, которые нам в конце концов пришлось оккупировать и держать в них оккупационные воска почти двадцать пять лет, пока у некоторых "просвещённых" народов Западной Европы не выгорела в заднице вся сажа.

Зато после землетрясения в Мессине, весной девятьсот десятого года, в наши руки свалился ещё один созревший плод — Италия. Правда, тут не обошлось без оперативной разработки нашей разведки и моей встречи с королём Виктором Эммануилом III. Под влиянием наших агентов влияния, посетивших практически все страны Латинской Америки, он осознал тот факт, что лучше нас больше никто не сможет провести модернизацию страны и мы откликнулись на его призыв.