С сыном у него установились качественно новые отношения и очень часто он приходил в его кабинет чуть ли не требовать для себя фронт работы. Ну, тут всё было ясно, он отчаянно завидовал популярности Алёши в народе и потому решил стать главным филантропом Всея Руси, но отнюдь не в древнем понимании этого слова. Милостыню на паперти он никому не собирался подавать, зато призывал всех создавать культурно-просветительские, научные и прочие общества вплоть до общества любителей и защитников бабочек, природы родного края и иных. А ещё он стал всячески пропагандировать спорт, хотя, конечно, вовсе не благодаря ему выглядел с каждым днём всё моложе и моложе. И всё это произошло стремительно, за какой-то месяц и к двадцатому сентября восемнадцатого года, когда мы, наконец, вошли в восточную часть Средиземного моря и приблизились к берегам Турции, Николай окончательно нашел себя. Признаться честно, таким он мне нравился куда больше.

Двадцать первого сентября разразилась страшная трагедия. Османская империя уже неоднократно заявляла Корпусу Миротворцев и лично мне протест относительно нашего приближения к её границам и грозила смертными карами. Младотурецкий триумвират, в который входили — Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша открыто заявляли, что они вырежут в Турции всех неверных, если мы посмеем вторгнуться в пределы Османской империи. Мы же в ответ заявляли, что в таком случае все те люди, которые примут участие в массовых убийствах и даже просто будут им содействовать, будут жестоко казнены независимо от пола и возраста, их трупы сожжены, после чего прах пойдёт на удобрение полей и казнённые таким образом останутся без погребения. Более того, мы пригрозили уже турецкому народу тем, что Турция, как государство, навсегда исчезнет с лица Земли, турецкие дети будут переданы на воспитание в другие семьи, а взрослые будут расселены по всей планете и мужчин мы отделим от женщин, что приведёт через пятьдесят лет к исчезновению народа.

Чтобы довести это до сведения турок, мы мало того, что сбрасывали на Турцию десятки миллионов листовок, так ещё и завалили турок брошюра с комиксами, в которых специально для тех, кто не умел читать и писать, было нарисовано, какая кара им уготована за участие в резне. Мы не спешили объявлять Османской империи войну по одной единственной причине. Мы стягивали к её границам войска и давали возможность немцам и австрийцам покинуть эту страну. Немцы делали это очень энергично, таков был приказ, так как Германия уже заявила о своём выходе из войны, а вот Австро-Венгрия ещё на что-то надеялась и потому не торопилась. Англия и Франция тем временем объявили о временно перемирии и заявили, что их войска больше не продвинутся ни на шаг вперёд. Поэтому турецкая военщина мало того, что имела возможность отводить войска вглубь своей территории, так ещё и получала от них военную технику, оружие и боеприпасы. Тем самым они внесли свой вклад в подготовку турецкой правящей верхушкой геноцида христиан.

Мы не сидели сложа руки и делали всё, что только могли. Для того, чтобы армянские и греческие общины смогли дать туркам отпор, мы тайно переправляли в них оружие, боеприпасы, защитную амуницию, медикаменты и средства связи. Не сделай мы этого, жертвы вообще были бы неисчислимыми. Вечером двадцатого сентября нами было сделано последнее жесткое заявление, а ранним утром двадцать первого сентября чуть ли не вся Турция заполыхала огнями пожарищ. Младотурки бросили против армян и греков части регулярной армии, артиллерию, танки и авиацию. В малых городах армяне и греки ещё смогли дать турецким солдатам и ордам бандитов хоть какой-то отпор, средних и крупных, где они, зачастую, жили разрозненно, сопротивление было значительно слабее.

Наш ответ был быстрым и решительным, но время подлёта штурмовиков в самом лучшем случае составляло двадцать пять минут. По артиллерийским позициям и танковым колоннам был нанесён ракетный удар, а потому многие успели сделать всего по пять, шесть залпов, но и это привело к огромным жертвам среди мирного населения.