Полковник Загребельный, посмотрев на нас насмешливо и даже с вызовом, как и мы тоже снял своё дорогое кожаное пальто, явно итальянское, а не турецкий дерибас и, оставшись в отлично сидящем на нём английском костюме, фыркнув ответил:

— Ну, наконец-то, москали поганые за ум взялись. Давненько я этого ждал, давненько. Ну, что же, Коля, задавай свои вопросы.

— Ваня, наш первый вопрос такой, готов ли ты бросить всё и заняться одним единственным делом — возродить великую Российскую империю и восстановить всё её потери? — Спросил я — Только не считай мой вопрос риторическим. Дело очень серьёзное.

— Да, готов, — незамедлительно последовал ответ, — и даже готов за это отдать свою жизнь, мужики.

Мои друзья заулыбались, а я угрюмо проворчал:

— Нашел чем удивить. Мы тут все такие. Ты мне лучше ответь, Ваня, согласен ли ты ради этого пожертвовать жизнью всех своих родных и близких, твёрдо зная, что добьёшься поставленной цели?

От этого вопроса полковник Загребельный опешил и, задумавшись, потёр рука об руку. Пристально посмотрев мне в глаза, такого тяжелого взгляда я в жизни не видал, он тихо сказал:

— Если будет надо, то пожертвую, но чтоб не впустую.

— Тогда ответь на последний вопрос, Ваня, — негромко сказал я бывшему коллеге, работавшему в Южной Америке, — Ты согласен на подробное интервью с наркотиком правды? Мы через это все прошли и ты сможешь прочитать распечатки, а через какое-то время снова пройдём, чтобы после этого отправиться в бой. Если ты не согласен, то вали отсюда, мы только и потеряем, что этот вербовочный пункт, а если согласен, то запомни, Иван, войти в наше братство ты войдёшь, вот только потом навсегда в нём останешься и освободит тебя от него только смерть. Каждому из нас уже вшита под шкуру одна фиговина, с помощью которой мы следим друг за другом и контролируем каждый произнесённый нами звук даже тогда, когда лежим в постели с любовницей или с женой. Как только выяснится, что кто-то вздумал стать предателем, смерть последует немедленно. Ты согласен жить и работать на благо Великой России на таких условиях?

Старый друг Головы почему-то облегчённо вздохнул и сказал:

— Согласен, мужики, но предупреждаю, если вы вздумаете заняться какой-то хернёй вместо дела, я вас всех уничтожу. — Иван снял пиджак, заголил правую руку и спросил Айболита — Пентотал?

Наш Химический Айболит рассмеялся и воскликнул:

— Смеёшься, Ваня? Мы же не бомжи какие-нибудь. Это, братишка, ментоларгин, бесиво новейшей разработки и что самое приятное, совершенно безвредное, но рубит капитально, похлеще героина. Зато никаких побочный эффектов и его можно колоть даже беременным бабам, вот только боюсь у них после этого дюже правдивые детки родятся. Уже никогда в жизни врать не будут. Через два часа ты очнёшься и почти ничего не будешь помнить, зато мы о тебе за это время столько интересного узнаем, что ты вообще можешь не очнуться. Ну, как, Ванёк, останешься или свалишь?

— Конечно останусь, Айболит.

Через два часа мы убедились в том, что имеем дело с настоящим патриотом Великой России, ненавидящим каждого, кто только посмеет произнести вслух презрительное — Рашка. После этого мы взгрелись чайком с найденным в холодильнике тортиком и Беркут вместе с Диего отправились в двухчасовое темпоральное путешествие. Когда же они сняли с себя шлемы, я увидел, что на глазах Ивана, этого кремень-мужика блестят слёзы и сердитым голосом спросил:

— Голавль, ты что же ему такое показал, вражина?

— Как что? — Насмешливо фыркнул Володя — Сначала я показал, как валары рас***чили его родной Могилёв в будущем, а потом сволок в прошлое и там полтора часа зевал, наблюдая, как он пожирает взглядом себя самого, юного и неопытного, и свою первую любовь.