Так уж получилось, что после того, как меня избрали командиром темпорального десанта, я стал постепенно смотреть на всё совершенно иными глазами и первой это заметила Оля. Если раньше я был мрачновато-ироничным циником и пофигистом, склонным к трагикомизму, то к марту месяцу постоянно увеличивающийся груз ответственности не то что бы стал менять меня, нет, моё мироощущение оставалось прежним, а просто заставил отказаться от прежней нарочитой беспечности. За ней, по большому счёту, я скрывал свою озабоченность и ноющую боль, часто мучавшую меня от того, что моя страна разваливалась у меня на глазах, как карточный домик. В Ново-Солигорске я стал относиться к делу иначе и всё чаще обращался к своим друзьям может быть и с излишней патетикой, но тем не менее с призывами забыть обо всём, кроме той миссии, которую мы сами на себя возложили. Странно, но меня почему-то никуда не посылали.

Наверное потому, что в самом конце февраля я приказал всем сжечь за собой мосты и забыть о том, что было дорого им раньше. По другому нам нельзя было поступать и уже очень скоро я сам это осознал в полной мере. Как говорится, шила в мешке не утаишь, а потому через какое-то время жителям Солигорска и ближайшему к нему населённому пункту Метявичи стало известно, что в Немецком городке, построенном с ошеломляющей быстротой, живут русские учёные с мировыми именами. Вскоре местные деятели, которые хотя и знали, что городок построен по личному разрешению Железного Батьки, всё же направили к нам просителей. Наши парни, которые охраняли городок от непрошенных гостей, почему-то решили позвать меня.

В тот момент я был свободен и потому согласился поговорить с представителями местных властей и их привели в наш коттедж. Никакого другого места, чтобы принять их, у нас просто не было. Из присутственных мест у нас только и были, что два десятка больших столовых, в которых работали местные повара, да и те приезжали к шести утра, чтобы приготовить блюда на вынос, а в десять вечера уже уезжали. Зарплату им платили высокую, втрое выше, чем на соляной шахте, так что причин для недовольства у них не было и я, поначалу, не понял, зачем ко мне пожаловали двое мужчин среднего возраста и бойкая женщина лет тридцати. Мы вежливо поздоровались, представились друг другу и женщина сразу же меня огорошила:

— Николай Андреевич, мы узнали, что в вашем городке проживает несколько десятков крупнейших учёных России. Не могли бы они учить наших детей? У нас в городе есть несколько колледжей и техникум, а преподавателей такого уровня нет ни одного.

От неожиданности я даже растерялся. Мне хотелось нагрубить этой дамочке, а её спутников и вовсе вышвырнуть за дверь, но я сдержался. Широко улыбнувшись, я сказал:

— Простите, но у меня к вам встречный вопрос. Скажите, ваш дед ещё жив? Если он в добром здравии, то я буду вам очень признателен, если вы скажете, кем он работал?

Женщина хотя и почуяла подвох, всё же ответила:

— Мой дедушка работал на комбинате "Беларуськалий" горным мастером и давно уже на пенсии.

— Простите, но почему же вы не пойдёте к нему и не попросите снова спуститься под землю, чтобы поработать ещё? — Резко ответил я женщине — Голуба моя, для того, чтобы все те люди, которые приехали сюда, смогли хоть несколько лет пожить спокойно и ни о чём не заботясь, наши друзья передали вашей республике найденные на дне моря несметные сокровища, подъём которых уже начался.