Мы выходим на рассвете, из Сахары дует ветер,

Поднимая нашу песню до небес,

И только пыль под сапогами, с нами Бог и с нами знамя,

И тяжелый карабин наперевес.

Командир у нас хреновый, несмотря на то, что новый,

Только нам на это дело наплевать,

Было б выпить, что покрепче, ну а дальше будет легче,

Все равно с какой холерой воевать.

Вот из наших кто-то помер, без него сыграем в покер,

Эту смерть мы как-нибудь переживем,

Есть у каждого в резерве деньги, водка и консервы,

И могилы, занесенные песком.

Говорят, я славный малый, скоро стану генералом,

Ну, а если я не выйду из огня,

От несчастия такого ты найдешь себе другого

И навеки позабудешь про меня.

Маслом смажу я "Винчестер", собираюсь честь по чести,

Враг разбит и не оправится вовек,

Я всегда в себе уверен, отступать я не намерен,

Я не кто-нибудь, я — белый человек.

Как это ни странно, но последняя строка этой песни — я не кто-нибудь, я — белый человек, заставила меня по-новому взглянуть на нашу собственную, мессианскую роль во всей этой нашей истории с десантом в прошлое. Когда-то я бесился, слыша о бремени белого человека и, как мне кажется, правильно делал, поскольку тогда мне на ум приходили одни только зверства белых колонизаторов. К девятьсот пятому году белыми людьми в мире уже было совершено огромное количество преступлений против многих народов Азии, Африки, Северной и Южной Америки, но кое-что мы всё же могли предотвратить. Например немецкий геноцид в отношении племени гереро в Юго-Западной Африке и не дать уничтожить его почти полностью в концентрационных лагерях. Как это сделать я ещё не знал, но думал, что проще всего будет взять и выкупить этих несчастных.

В тот момент я уже практически определился, где нам будет удобнее всего тайно создать новые индустриальные центры. Самым лучшим вариантом было обосноваться не в России, а в Венесуэле, там мы могли добывать и перерабатывать нефть, в Бразилии, эта страна интересовала меня прежде всего своими плантациями гевеи, а также Аргентина — страна животноводов. Во всех трёх странах в девятьсот пятом году ещё имелось немало свободных земель и при наличие большого количества золота, мы сможем договориться с местными властями, благо это уже были президентские республики, а у нас имелись опытные разведчики говорящие не только на испанском, но и на португальском языке. Их мы могли внедрить в местную среду кабальеро и идальго, чтобы они стали нашими проводниками. В первую очередь я всё же хотел сделать все страны Южной Америки экономически развитыми, чтобы они могли самостоятельно противостоять диктату своего северного соседа на первых порах, пока мы будем разбираться с западноевропейскими колониальными захватчиками.

Вот потому-то я и думал, что двадцать пять тысяч скотоводов-гереро пригодятся нам в Бразилии, где мы сможем дать им образование и потом, вернувшись на родину, займутся созданием независимого государства вместе с немецкими колонистами. Тогда я думал — если привести их в чувство и привить им любовь не только к Гёте и Шиллеру, но ещё и к людям с другим цветом кожи, то это им же самим пойдёт на пользу, но ещё не знал, с какими трудностями нам всем придётся столкнуться. Ну, проблема гереро была ещё не самой острой и принципиальной, но во время подготовки мне казалось, что мы сможем решить её всего лишь раскупорив кубышку с золотом.

Глава 6

Выбор тела и подготовка к переходу

Первоначально, когда я только узнал о том, что ментальный шлем может отправить моё сознание со всеми знаниями, умениями и навыками (про душу я специально ничего не стану говорить) в далёкое прошлое, мне показалось, что должна произойти самая банальная рокировка, как в шахматах.