Кайя открыла заднюю дверь и проскользнула в кухню. В раковине горой высились кастрюли и сковородки, покрытые засохшей едой – сегодня была ее очередь мыть посуду. Но вместо этого она подошла к шкафчику, достала блюдце, налила в него молоко и положила на край кусочек черствого белого хлеба. «Стоит попробовать. – решила девушка, осторожно открывая дверь и ставя блюдце на крыльцо. – В крайнем случае, если ничего не выйдет, молоко достанется соседским кошкам».

Кайя прокралась в гостиную. Эллен сидела перед телевизором и ела мини-сникерсы, которые бабушка припасла для Хеллоуина.

– Черт, ну не трогай ты меня, – пробормотала она в бокал, из которого пила.

– Думаешь, я ничего не понимаю в этой жизни. Ты ведь у нас в семье самая умная, да? – говорила бабушка тем самым приторно-сладким голоском, который всегда дико бесил Кайю. – Но раз ты такая умница, как так вышло, что ты осталась одна? Что мужчины каждый раз используют тебя и бросают? Как так получилось, что единственным человеком, готовым тебя приютить, оказалась твоя старая глупая мать?

– Я уже миллион раз это слышала.

– И снова послушаешь, – заявила бабушка. – Где твоя дочь? Уже почти час ночи! Тебя вообще интересует, что она шляется неведомо где, всеми силами стараясь скатиться так же, как ее…

– Даже не заговаривай о Кайе! – с неожиданным пылом выплюнула мать. – С ней все в порядке. Не смей говорить о ней гадости.

Кайя опустила голову и попыталась как можно скорей и незаметней прошмыгнуть по коридору, но поймала взглядом свое отражение в зеркале. Тушь и тени размазались, стекая по щекам блестящими ручейками, словно после слез. Помада потускнела и практически стерлась с губ, длинным следом протянувшись по левой щеке – должно быть, Кайя случайно ее смазала рукой.

Обернувшись, она украдкой осмотрела гостиную. Мать перехватила ее взгляд, закатила глаза и едва заметным движением руки указала идти на второй этаж.

– Пока твоя дочь живет в этом доме, она будет подчиняться тем же правилам, что и ты в детстве. Мне неважно, что последние шесть лет девочка таскалась с тобой и твоими хахалями по крысятникам. Отныне она будет получать достойное воспитание.

Кайя тайком прокралась вверх по лестнице, скрылась в своей комнате и как можно тише прикрыла дверь.

Крошечный белый комод и слишком короткая кровать словно принадлежали совсем не ей. В клетке, стоящей на коробке со старыми игрушками, шуршали ее крысы, Исаак и Армагеддон.

Кайя скинула одежду и наплевав на мокрые волосы и грязь на лице, забралась в крошечную кровать, притянула ноги к груди, чтобы поместиться на матрасе, и закуталась в одеяло. Она знала, что такое настоящая одержимость, – видела, как мать желала славы. Кайя не хотела мечтать о невозможном.

Но сегодня, только этой ночью, она позволила себе думать о нем: о том, как вежливо он разговаривал с ней, как не похож был на других парней. О его сияющих глазах и кривой улыбке.

В сон Кайя провалилась, как в омут, сомкнувший свои воды над ее головой.

Глава 3

Кайя стояла в ручье, держа куклу Барби за светлые волосы. Прохладная вода щекотала ей ноги, солнце пекло спину, а в воздухе разносился аромат зелени и насыщенный запах земли. Ей было девять.

Во сне все казалось логичным, хотя Кайя знала, что на самом деле все было не совсем так. Воспоминание о теплом зеленом дне пришло из ранних лет. Но во сне все перемешалось, и здесь Спайк сидел на ковре мха, тянущемся вдоль берега, и шил для куклы платье и сумочку из листьев. Люти сидела верхом на Кене, обхватив его ногами за талию – ее переливчатые, как у бабочки, крылья легонько трепетали, – и пела пошлые песенки, от которых девятилетняя Кайя краснела и хихикала.