Она смотрела на него как на сумасшедшего.

— А вот и ваза, — сказал ее отец и неуклюже водрузил сосуд на стол. — Как видите, ничего особенного. Девочке всего шесть лет, — добавил он, натянуто улыбаясь. — Да, малышка?

— Семь, — отозвалась Сара.

Ваза представляла собой небольшой, округлой формы сосуд около пяти дюймов в высоту и четырех дюймов в самом широком месте, с очень узким, коротким горлышком. Почти наполовину его покрывал слой спекшейся земли, на свободных же от грязи участках просматривалась шершавая красноватая поверхность.

Сара взяла вазу и протянула сидящему справа от нее преподавателю.

— Вы, кажется, умный, — обратилась она к нему. — Скажите, что вы думаете?

Тот взял вазу в руки и с надменным видом перевернул вверх донышком.

— Уверен, если соскоблить отсюда грязь, — заметил он с легкой иронией, — мы увидим надпись «Сделано в Бирмингеме».

— Значит, ваза старая, — принужденно усмехнувшись, вставил отец Сары. — Там уже давным-давно ничего не производят.

— В любом случае, — отозвался преподаватель, — в этом деле я не специалист. Я занимаюсь молекулярной биологией. Кто еще желает взглянуть?

Этот вопрос не встретил особого энтузиазма, однако сосуд все же пошел по рукам и достиг дальнего конца стола. Его разглядывали так и сяк сквозь толстые линзы, очки в роговой оправе, очки-полумесяцы, на него, близоруко щурясь, смотрели те, кто забыл очки в кармане другого костюма, а теперь, вспомнив об этом, вдруг встревожился, как бы костюм не отдали в чистку. Никто не знал, сколько вазе лет, и никого это особо не беспокоило. На лице девочки вновь проступило уныние.

— Пни трухлявые, — буркнул профессор, опять взял серебряную солонку и вытянул вперед руку. — Юная леди! — обратился он к девочке.

— О, только не это, — зашипел археолог Коули, откинулся на спинку стула и прикрыл ладонями уши.

— Юная леди, — повторил профессор, — видите, вот обычная серебряная солонка. И обычная шапка.

— Нет у вас никакой шапки, — угрюмо бросила девочка.

— Ой, одну секундочку.

Профессор ненадолго вышел и вернулся со своей красной лыжной шапочкой.

— Видите, — снова сказал он, — вот обычная серебряная солонка. А вот обычная шерстяная шапка. Я кладу солонку в шапку, вот так, и передаю вам. Следующая часть фокуса целиком и полностью зависит от вас, юная леди.

Он вручил ей шапку, не обращая внимания на сидящих между ними Уоткина и Коули. Сара взяла шапку и заглянула внутрь.

— А где солонка? — Ее глаза округлились.

— Там, куда вы ее положили, — ответил профессор.

— Ага, — сказала Сара, — понятно. Ну и… ничего интересного.

Профессор пожал плечами.

— Да, скромный фокус, но мне нравится, — отрезал он и вновь повернулся к Ричарду. — Так о чем мы с вами говорили?

Ричарда взяла легкая оторопь. Профессор всегда был подвержен резким перепадам настроения, но сейчас создавалось впечатление, будто вся теплота и сердечность покинули его в одночасье. На лице появилось то же рассеянное выражение, что и давеча, когда он был огорошен, увидев Ричарда на пороге своего дома.

Профессор заметил смущение и поспешно улыбнулся.

— Мой дорогой друг! — воскликнул он. — Мой дорогой друг! На чем же я остановился?

— Э-э-э, вы сказали: «Мой дорогой друг»…

— Да, но, по-моему, я собирался сказать что-то еще… Это была прелюдия, если так можно выразиться, короткая токката на тему «какой прекрасный вы человек», чтобы ввести главный предмет моего доклада, содержание которого я, к сожалению, забыл.