— А тебе это зачем? — Бутова попыталась хоть что-то выведать у меня.

— Оля, ты же знаешь, я юрист. Сейчас я как раз занимаюсь одним делом, свидетелем по которому проходит Тимофей Михайлович. Мне нужны его показания, а он молчит. Не могу найти к нему подход.

— Ты разве в полиции работаешь? — удивилась моя бывшая одноклассница.

— Нет, занимаюсь частной практикой.

— Понятно. — Ольга сочувственно улыбнулась. — Тебе не повезло. К Чуркову можно и не найти подхода. Он такой мужик склочный — со всеми в нашем доме на ножах. Одни его залили, другие музыку громко слушают по ночам, третьи на лестничных маршах мусорят, четвертые окурки на его балкон бросают, пятые аллергенные цветы на своем балконе разводят…

— Ясно: он своим зорким взглядом подмечает всю «бытовую ржавчину», — резюмировала я.

— Ну как-то так, — подтвердила Бутова. — Хотя на самом деле мои петунии не вызывают аллергии! Иначе бы их на клумбах не сажали. Похоже, он своими придирками так жену с дочерью допек, что они ушли от него.

— Куда ушли?

— Не знаю куда, но думаю, что насовсем, иначе бы он квартиранта у себя не поселил.

— Квартиранта? А как он выглядит? — осведомилась я.

— Обычно, ничего выдающегося. — Ольга задумалась. — Среднего роста, нормального телосложения, коротко стриженный…

Бутова сделала лишь беглый набросок словесного портрета, но то, что у нее получилось, уже было похоже на Вольдемара.

— И давно этот квартирант у Чуркова живет? — поинтересовалась я.

— Недавно, недели две всего, хотя в последнее время он гораздо реже здесь мелькает. А вот жена Тимофея Михайловича и его дочь месяца два здесь уже не появлялись… А до этого, говорят, Наташка в психушке лежала. Вероятно, папаша достал ее так, что она едва руки на себя не наложила.

— Наташка — это его дочь? — уточнила я для проформы.

— Да, она у него поздний ребенок, — пояснила Ольга и огляделась по сторонам. — Знаешь, Поля, в соседнем подъезде женщина одна живет, так вот, она в психиатрическом отделении работает. От нее этот слух и пошел.

— Оля, а ты не знаешь…

— Полина, ты уж извини, — перебила меня Бутова, — мне надо к маме, за дочкой…

— Да-да, конечно, не буду тебя больше задерживать.

Ольга села в припаркованную рядом с подъездом машину и укатила, а я решила вернуться к Чуркову. Из парадной как раз выходил мужчина средних лет, и я успела прошмыгнуть в открытую им дверь. Поднявшись на третий этаж, я позвонила в тридцать пятую квартиру.

— Ну! — крикнул он вместо пресловутого «кто там».

— Извините, я у вас сумочку забыла, — сказала я, спрятав свой клатч за спину.

— Какую еще сумку? — недовольно пробурчал Михалыч, приоткрыв дверь. Я сразу же почувствовала алкогольный дух, исходивший от него. Значит, Чурков успел принять на грудь спиртного.

— Маленькую такую. Да вон же она! — я кивнула на тумбочку.

Хозяин квартиры оглянулся, и я, воспользовавшись моментом, переступила через порог.

— Нет здесь никакой сумки. Эй, ты чего? Я тебя не приглашал!

— Тимофей Михайлович, мы с вами не договорили.

— Пошла, пошла! — Чурков без всякого стеснения стал выпроваживать меня вон.

— Зачем вы прислали к нам Владимира? — спросила я в упор.

— Какого еще Владимира? Ты, видно, что-то попутала.