|
Отец сидел на диване. Движением руки показал на место рядом с собой. Лена села. Иван Григорьевич долго смотрел на нее, потом улыбнулся. - Ну что, хочешь произвести меня в дедушки? - Если получится. - Надо, чтобы получилось. Прошлогодняя история не должна повториться. Я не упрекаю тебя, просто боюсь, как бы это не повлияло на роды. Поэтому прошу тебя показаться врачу и быть под его наблюдением. Скажи об этом маме, хочешь, я скажу? - Я скажу сама, - ответила Лена, - и схожу к врачу. - Теперь деликатная часть вопроса. Безусловно, меня интересует, кто отец ребенка. Не для того, чтобы заставить его жениться на тебе и не для получения алиментов. Воспитаем ребенка и без него. Кто же? Этот твой одноклассник... Юра, кажется? - Да. - Он знает об этом? - Да. - Вы хотите пожениться? - Ни в коем случае. - Он будет предъявлять права на ребенка? - Никогда. - Еще кто-нибудь знает? - Никто. - Тогда все в порядке, - сказал Иван Григорьевич, - ребенок есть ребенок, будет жить. Прояви только твердость в своем решении: отсеки этого человека от себя навсегда. - Я так и сделала. Она не лукавила перед отцом. После майских праздников Юра позвонил ей на работу, спросил, не изменила ли она своего решения. Непонятно было, что он имел в виду: аборт, их разрыв... Но она не стала выяснять и ответила: - Нет, своего решения я не изменила и не изменю. - Тогда прощай. - Прощай, Юра, - и повесила трубку. Так обстояли теперь ее дела. - Правда, папа, - повторила она, - я уже это сделала. Иван Григорьевич хотел спросить, твердо ли она уверена в своем решении, но не спросил, посмотрел ей в глаза, и то, что Лена не отвела их, успокоило его и обрадовало. Говорят: инфантильная, пассивная." Нет! Его дочь, его кровь, его характер! Он обнял ее за плечи, притянул к себе, она прижалась к нему, положила голову на плечо, как бывало в детстве. В кабинете Ивана Григорьевича, всегда полутемном из-за выступающего угла стены, стало совсем темно. А они все сидели на диване молча, прижавшись друг к другу, отец и взрослая дочь. Такие минуты редко выпадали им в жизни. Они вознаграждали за все то трудное и мучительное, через что им пришлось пройти в последние годы, давали силы спокойней смотреть в туманный и тревожный завтрашний день. В коридоре раздался звонок. Иван Григорьевич поцеловал Лену в голову, потрепал по щеке. - Все, дочка, посидели, это ко мне. Он встал, зажег свет, вышел из кабинета. В прихожей стоял Марк Александрович Рязанов. Приехал он в Москву на июньский Пленум ЦК, позвонил, попросил разрешения заглянуть вечером домой, хотя их отношения и разладились: Рязанов не попросил Сталина за племянника, и Иван Григорьевич позволил себе удивиться на этот счет. |
