— Ты много сделала для Семей, Мэри.

— Они для меня тоже. Мне нравилось растить детей и полностью использовать все преимущества своих тридцати лет. Я имела все, что только могла бы пожелать. — Она снова вздрогнула. — Я знаю, почему я так боюсь, — я очень люблю жизнь!

— Постой! Я думал, что мой ободряющий пример и мальчишеское зубоскальство излечат тебя от подобного уныния.

— Ну… в чем-то ты мне, несомненно, помог…

— М-м-м… послушай, Мэри. А почему бы тебе не выйти замуж еще раз? И не завести новых сорванцов? Тогда у тебя не будет времени для страхов.

— Что?! Это в мои-то годы? Лазарус, да ты просто шутник!

— А что тут такого? Ты ведь моложе меня.

Она некоторое время изучающе смотрела на него.

— Лазарус, ты что, делаешь мне предложение? В таком случае попрошу выражаться яснее.

Он взволнованно вздохнул:

— Подожди, не нужно спешить. Я ведь говорил так, в общем. Я не гожусь для семейной жизни. В самом деле, всякий раз, когда я женюсь, жена буквально заболевает от отчаяния, потому что я вечно где-то скитаюсь. Нет, я совсем не то хотел сказать… Ну, я имею в виду, ты очень хорошенькая и все такое… любой мужчина с радостью…

Она остановила его, подойдя к нему и прикрыв ему губы своей ладонью. Лукаво улыбаясь, она сказала:

— Я вовсе не хотела смущать тебя, кузен. Впрочем, может быть, и хотела — мужчины становятся такими забавными, когда подозревают, что их пытаются заманить в сети.

— Ну ладно, — хмуро буркнул он.

— Забудь об этом, дорогой. Лучше скажи мне, какой план они, по-твоему, изберут?

— На этой сходке?

— Да.

— Конечно же, никакой. Они не придут ни к какому решению. Мэри, комитет — это единственная известная форма жизни с сотней желудков и без малейшего намека на мозг. В конце концов кто-нибудь, у кого есть своя голова на плечах, заставит их принять его план. Правда, вот не могу сказать, каким он будет.

— А какой образ действий ты бы сам предпочел?

— Я? Никакой. Мэри, если мне за предыдущую пару веков и довелось твердо узнать что-то, то это следующее: ничто не вечно под луною. Войны и депрессии, Пророки и Общественные Договоры — все проходит. Вся загвоздка в том, чтобы пережить их.

Она задумчиво кивнула:

— Ты, пожалуй, прав.

— Конечно, я прав. Только через сто лет начинаешь понимать, какая чудная штука — жизнь. — Он встал, потянулся. — А теперь юноша был бы не прочь чуток вздремнуть.

— Я тоже.

Квартира Мэри находилась на последнем этаже. При желании потолок можно было сделать прозрачным. Мэри отключила его непроницаемость, убрала освещение, и теперь они сидели в темноте, созерцая панораму звездного неба. От него их отделял только тонкий слой невидимого пластика. Потягиваясь, Лазарус поднял голову, и взгляд его задержался на любимом созвездии.

— Странно, — удивился он, — такое впечатление, что в созвездии Ориона появилась четвертая крупная звезда.

Мэри взглянула вверх:

— Это, наверное, звездолет Второй Экспедиции к Центавру. Посмотри, движется он или нет?

— Трудно сказать без инструментов.

— Пожалуй, да, — согласилась она. — Правильно сделали, что построили его в космосе.

— А иначе его было и не создать. Он слишком велик для Земли. Мэри, я могу расположиться прямо здесь? Или у тебя приготовлена другая комната?

— Твоя комната — вторая слева. Позови меня, если что-нибудь понадобится.